Глава 1
Он вернулся домой уже под утро. Денег у него с собой не оказалось, поэтому пришлось топать пешком почти через весь город.
Он шел по ночным, обильно освещенным, но пустым улицам со странным чувством. Будто он отсутствовал не несколько дней, а по крайней мере вечность. Он разглядывал темные фасады домов, сверкающие и прыгающие в воздухе топографические рекламные объявления, фигуры редких прохожих, изредко проносившиеся на огромной скорости машины, огоньки воздушных такси и с каждой секундой все больше понимал: город, в котором он прожил почти всю свою предыдущую жизнь, отныне стал ему чужим.
Это был не его мир. Его мир остался за спиной, так далеко, что теперь казался нереальным. Но он твердо знал, что мир этот существует и что он еще более материален, чем тот, в котором он жил до этого.
То, что он пережил после смерти, сделало его, бывшего программиста Вадима Бурина, совершенно другим.
Он перестал бояться смерти. Наоборот, теперь он знал, что это единственный способ попасть в тот, другой, мир. Мир, в котором действительно хочется жить вечно…
В этом же можно было только существовать, то и дело смиряясь с его недостатками и несовершенствами. Терпя боль и мучаясь от страданий. Видя, как Зло побеждает, а ты ничего не можешь поделать, потому что ты — всего лишь песчинка на ветру, одна из миллионов, миллиардов таких же песчинок, которые в совокупности образуют огромную пустыню, где не может быть нормальной жизни.
А тот мир, где все было иначе, был теперь недосягаем. Из-за вмешательства отца, вздумавшего воскресить его, он был вынужден расстаться с теми близкими существами, которых он сумел обрести на новом уровне своего существования, — и теперь они наверняка оплакивали его уход. Для них это было все равно что смерть, хотя в том мире отсутствовали и смерть, и болезни, и страдания…
Его слишком грубо и безжалостно выбросили обратно, в так называемую реальность. Все равно что котенка, забравшегося на мягкую и теплую постель, берут за шкирку и вышвыривают вон из комнаты.
«Эх, папа, папа, кто тебя просил оживлять меня, кто?!
Да, конечно, обладая чудо-способностями, ты не мог допустить, чтобы твой сын гнил в земле. Ты думал, что, реанимируя мою физическую оболочку, ты делаешь благо для меня. Ты не знал, как это больно — в одну секунду лишиться наивысшего счастья и величайшей радости. Ты не ведал, что мертвые не должны возвращаться, а живые должны умирать… И тем не менее я не могу простить тебя. Ты говорил, что не в состоянии противиться тому проклятию, носителем которого стал. Ты говорил, что некая мощная сила заставляет тебя оживлять покойников. Но тебя никто не заставлял делать этого по отношению ко мне. Мое тело лежало в земле на кладбище, среди множества могил. Там были совсем свежие захоронения — но ты сумел найти в себе силы, чтобы равнодушно пройти мимо них. Ты потревожил мой покой, ты сделал мне больно, ты обрек меня на постоянную муку примитивной биологической жизни — и ты виновен, папа, потому что сделал это сознательно!..
Ты преступник, папа, но я не собираюсь тебя наказывать — по крайней мере, по земным меркам. Наоборот, я хочу, чтобы ты тоже познал абсолютное счастье абсолютного мира.
Вот почему я не могу позволить себе роскошь уйти прямо сейчас. Это было бы слишком легко: улучив момент, броситься под колеса одного из мчащихся на бешеной скорости по проезжей части автомобилей. Или прыгнуть с моста в реку и, погрузившись на глубину, открыть рот и вдохнуть всей грудью вместо воздуха пахнущую илом, тиной и водорослями черную воду. Или что-нибудь еще… В этом несовершенном мире, к счастью, существует масса способов бегства.
Но раз уж я вернулся, то было бы грех не сделать все, что в моих силах, чтобы попытаться хоть немного изменить этот мир…»
Дом, где находилась квартирка Вадима, встретил его как непрошеного гостя. Разбитым стеклом во входной двери подъезда, грудой рекламного мусора у почтовых ящиков и не работающим по неизвестной причине лифтом. Впрочем, причина быстро выяснилась: прямо на дверях лифта было простым карандашом начертано старческим почерком: «Козлы, пока не перестанете плевать в лифте, он не будет ездить!!!»
Вадим грустно покачал головой и направился к лестнице.
Теперь он смотрел на все, что окружало его, по-новому и поражался и грязным бетонным ступенькам, и луже неизвестного, но явно отвратительного происхождения на площадке между третьим и четвертым этажами, и раскуроченному мусоропроводу, и сиротливо приютившейся между ступеньками груде свежеопустошенных пивных бутылок, одна из которых была варварски разбита в мелкие осколки…
Добравшись до последнего этажа, он подошел к своей двери и приложил указательный палец к контактной пластине сканера-дактилоидентификатора. Замок почему-то сработал не сразу, и у Вадима успела мелькнуть мысль, что отпечатки его пальцев могли измениться после смерти так же, как и он сам…
В квартире все было по-прежнему, но Вадиму показалось, будто и тут что-то изменилось. Раньше он всегда считал свою «каморку» уютной и удобной, но теперь с невольным отвращением глядел на стены, покрытые выгоревшими от времени обоями, грязно-серый потолок, усеянный пятнами от убитых комаров, пыльные, давно не чистившиеся пылесосом ковровые дорожки…
Нет, это не место для жизни. Это — хуже могилы.
После ТОГО мира этот был таким же примитивным, как «двести восемьдесят шестые» компьютеры фирмы Ай-Би-Эм против «гига» с искусственным интеллектом…
Но некоторое время придется существовать здесь, и от этого никуда не денешься.
Что ж, как-нибудь перетерпит.
Вадим рассеянно провел пальцем по покрытой толстым слоем пыли аппаратуре. Когда-то, целую вечность назад, он засиживался за работой до глубокой ночи, и все эти приборы казались ему единственной непреходящей ценностью в его жизни. Он недоедал и недосыпал, чтобы создать еще один — как он считал тогда, очень нужный людям — прибор. А теперь все это осталось в далеком прошлом, и теперь ясно, каким наивным глупышом он был.
Потому что единственная ценность в этом мире — то, что люди называют смертью.
Он прошел на кухню. Голода он почему-то не ощущал и потому с отвращением оглядел грязную и успевшую покрыться гнусной плесенью посуду в мойке, залитую жиром газовую плиту и покрытый зачерствевшими крошками стол, по которому, шевеля чуткими усиками, блуждали большие рыжие тараканы.
На секунду Вадим прикрыл глаза.
Как преодолеть ненависть к окружающему миру, которая все больше наполняет его?
Как удержаться от соблазна уйти прямо сейчас, не выполнив данный самому себе обет?
«Ладно, не ной. Раз выпала такая судьба — быть мучеником, надо достойно нести свой крест. Будем надеяться, что это продлится недолго».
Он открыл глаза и оглядел себя с головы до ног. Одежда во многих местах была испачкана сырой глиной и противно липла к потному телу.
«Что же, будем вспоминать то, что успело забыться в ТОМ мире. В частности, как люди борются с мерзостью бытия. Кажется, одним из средств такой борьбы является обыкновение мыться».
И Вадим отправился в ванную.
Он пробыл там довольно долго, с подсознательным омерзением изучая заново ту оболочку, в которой ему вновь придется существовать.
Вот показатель того, насколько примитивен и дик этот мир, думал он. Тело человека. С его прыщавой бледной кожей, покрытой редкими пучками волос. I С проступающими синими клубками вен и артерий.
