исполнении служебных обязанностей, либо звонить в лицей и упрашивать директрису, эту мымру с замашками английской королевы, отложить исполнение угрозы хотя бы до следующего понедельника. Лицей был престижным, засунуть туда Машку стоило в свое время массу времени, денег и нервов, и поэтому терять его не хотелось. Витюшка-то перебьется… в крайнем случае заклею ему туфли каким-нибудь суперклеем…
Настроение было безнадежно испорчено.
А Ромтин пел. Гнусавил себе под нос что-то своим сиплым голосом, которым только малышей пугать по ночам. И настроение у него, чувствуется, было превосходное.
— Слышь, напарник, — неожиданно для себя сказал Гульченко. — Ты случайно «зеленью» не богат?
— Зеленью? — перестал зудить мотивчик Ромтин. — Ты что — решил вегетарианцем заделаться?
Тьфу ты, мысленно сплюнул Гульченко. Вот что значит — сюда еще не ступала ни одна нога человека. Ни левая, ни правая, ни обутая, ни босая…
— Я имею в виду «хруст»., — пояснил он сквозь зубы. — Деньги. Бумажки с портретом президента. Теперь дошло?
— А-а-а, — уяснил Ромтин. И, держа руль одной рукой, полез в карман за бумажником. — Тебе сколько надо-то?
Гульченко сказал.
Ромтин аж крякнул, но деньги все-таки дал. Отслюнявил тщательно бумажку за бумажкой.
— До получки, — торопливо пообещал Гульченко.
— До ближайшей или до следующей? — проявил заскорузлый юмор Ромтин.
Валенок — что с него возьмешь?
А ведь я мог бы и не отдавать ему этот должок, вдруг пришло в голову Гульченко, когда он, бормоча слова благодарности, прятал деньги во внутренний карман. Взять, например, его на кукан… Ведь к сестре своей он не ходил со мной, так? Так. А ведь, если разобраться, это грубейшее нарушение инструкции. За такое уволить, конечно, не уволят, но выговорешник схлопотать можно запросто. А там, глядишь, и ежемесячной премии «за напряженные условия труда» можно лишиться… И если пригрозить, что заложу его начальству, да намекнуть, что если он забудет о том, что я занимал у него «башли»…
Тут Гульченко спохватился и пресек дурацкие фантазии.
Лучше я вот что сделаю, подумал он. Приеду домой, выслушаю очередной концерт своей стервы, а потом швырну небрежно деньги на стол и демонстративно уйду из дома. Пить пиво в соседней забегаловке… Пусть ее совесть заест…
— Приехали, — объявил Ромтин, прерывая работу воображения своего напарника. — Как заказывали: Треугольный, очко…
— К-какое еще очко? — не сразу врубился Гульченко.
— То самое… карточное. Двадцать один… — расплылся в улыбке Ромтин.
По подъезду можно было предположить, что в пятой квартире обитают отнюдь не миллионеры. И даже не управляющие банком.
Стекло внутренней двери было разбито, и осколки хрумкали под каблуком. Ржавые почтовые ящики были исковерканы мощными ударами чего-то тяжелого, межпанельные стыки грозили обвалом штукатурки, а стены были украшены самодеятельной росписью, в основном на нецензурные темы.
«Второй этаж», прикинул Гульченко и решил не рисковать пробовать лифт на прочность.
— Кто там будет: мальчик или девочка? — хрипло спросил сзади Ромтин.
Он всегда почему-то этим интересовался. Как будто не все равно, какого пола носитель!..
— Анекдот слышал? — бросил, не оборачиваясь, Гульченко. — Грузину в роддоме говорят: «Поздравляем, у вас родился ребенок». — «Малчик?» — «Нет». — «А кто-о?!»
Они достигли площадки второго этажа, и тут их ждал сюрприз.
Дверь пятой квартиры была стальной. Возможно, даже пуленепробиваемой. Если не удастся уговорить хозяев открыть ее, то придется убраться несолоно хлебавши. Такую броню не выбьешь плечом с разбега, как иногда приходилось делать в других домах.
Гульченко застегнул халат на все пуговицы, достал фальшивое удостоверение санэпидемнадзора и позвонил три раза.
Дверь почему-то открыли сразу, даже не спрашивая, кто заявился.
Гульченко мысленно перекрестился и шагнул внутрь, без особой наглости, но и без лишней застенчивости оттесняя в прихожую молодую и довольно миловидную женщину, на которой почему-то ничего не оказалось, кроме весьма легкомысленного пеньюара.
— Постойте, постойте, — спохватилась она. — Вы кто такие?
Да уж наверняка не твой хахаль, захотелось сказать Гульченко, но он лишь вытянул перед собой руку с удостоверением и сообщил:
— Служба профилактики эпидемий, гражданочка. Где ваш ребенок?
Прихожая являла собой разительный контраст с интерьером подъезда. Блестящий от свежей мастики паркет, натуральные ковры, хрустальная люстра, мебель из дорогого дерева… Откуда-то из недр квартиры доносилось явно неумелое бренчание на пианино одной и той же унылой гаммы.
— Дома, — растерянно сказала женщина. — Музыкой занимается. С учительницей… А что такое?
— Мы должны обследовать вашего ребенка на икс-вирус, — сурово сказал Гульченко. — Процедура займет всего несколько минут…
— Но мы сейчас не можем, — возразила женщина. — Во-первых, ко мне вот-вот должны прийти гости, а во-вторых… Послушайте, а нельзя перенести эту процедуру на завтра? Мы даже можем сами прийти к вам в поликлинику… в любое время…
«Гости», усмехнулся про себя Гульченко. Интересно, каких гостей встречают в неглиже?
— Нет-нет, Ирина Витальевна, — поднял он руку. — Не будем торговаться, мы же не на базаре, правда? Если бы вы хотели, вы бы давно прошли эту проверку. Как все нормальные люди. Вам ведь присылали повестки, верно? Но вы не отреагировали… И нам ничего не осталось, кроме как посетить вас на дому. Что ж, по-вашему, мы зря ехали, что ли? А ведь, между прочим, у нас, кроме вас, еще полным-полно адресов…
Он двинулся решительно на женщину, но та осталась стоять на месте, и лицо ее застыло презрительной маской. Даже тот факт, что Гульченко назвал ее по имени-отчеству, никак не повлиял на нее.
— Вы русский язык понимаете? — спросила она. — Я же сказала вам, что сейчас у меня абсолютно нет времени…
— А вы нам и не нужны, — вмешался из-за спины Гульченко Ромтин. — Нам ваш мальчик нужен!
Остолоп! Молчал бы лучше в тряпочку!..
— Мальчик? — округлила глаза женщина. — Ах, вот оно что!.. Вы даже не знаете, что у меня — дочка, а не сын! Может, вы вовсе не врачи, а прохиндеи какие-нибудь? А ну, выметайтесь по-хорошему, пока я в ОБЕЗ не позвонила!..
— Звоните, — не двигаясь с места, посоветовал Гульченко, сжав зубы. — В ОБЕЗе вам вправят мозги на место. И не забудьте упомянуть, что вы числитесь в списках граждан, злостно уклоняющихся от выполнения предписаний закона!..
— Да как ты смеешь, скотина? — взвизгнула хозяйка. — Кто тебе дал право разговаривать со мной таким тоном?!. Да ты знаешь, кто мой муж?
— Кто? — хладнокровно осведомился Гульченко, нащупывая под халатом рукоятку парализатора.
— Прокурор города! — с вызовом сказала женщина. — И если вы немедленно не покинете мою квартиру, то вас завтра же уволят к чертовой матери!..
— Че ж ты врешь-то, гражданочка? — с укором просипел из-за спины Гульченко Ромтин. — Городского прокурора я знаю, и где живет он, я тоже знаю…
