— Здорово, — в тон говорящему ответил я.
— Есть работа, — лаконично сообщил голос.
Ну, наконец-то, подумал я. С утра парюсь над вопросом, чем я в этом мире занимаюсь, и до сих пор ответа не получил.
Мало того, что сегодня проснулся я в гостинице, причем не в каком-нибудь «Национале», а в двухзвездочном «Золотом колосе», так еще и оказалось, что зовут меня тут Стрельников Виктор Михайлович, в графе «Профессия» регистрационной анкеты указано «самодеятельное творчество», в паспорте год рождения — не мой, а вместо штампа с адресом постоянного жительства подклеен листок о временной регистрации по наверняка не существующему адресу, потому что не представляю я, что где-то в Валдайской (??) области может иметься село под названием Черт-на-Куличках.
Вещи у меня оказались тоже какими-то анонимными. Стандартный набор одинокого мужика — не то командированного, не то выгнанного из дома стервой-женой. По барахлу мне удалось определить лишь то, что я люблю носить солнцезащитные очки и бриться опасной бритвой: очков разных форм и типов в моем чемоданчике оказалось с десяток, а бритв — аж четыре штуки.
Был еще мобильник, и я потратил полчаса на его изучение, но ни один из номеров (тоже первый раз с ними сталкиваюсь), зафиксированных в его памяти, почему-то не отвечал.
Пришлось пойти шляться по городу. К счастью, деньги у гражданина Стрельникова имелись — правда, почему-то долларами, тощая пачечка сотенных купюр, перетянутая аптечной резинкой.
Этот звонок меня достал, когда я сидел в одном кафе на Тверской, беззаботно потягивая холодное пиво и разглядывая осенний пейзаж за окном.
— Какая работа? — спросил я.
— Как всегда, — откликнулся голос. — Инструмент надеюсь, с тобой?
— Смотря что ты имеешь в виду, — осторожно сказал я.
— Ладно, это твои проблемы, — заявил голос. — В конце концов, купишь в любой галантерее... Короче, так. Есть один человечек, которого надо побрить. Работа не сложная, но оплата — по высшему тарифу. Сделаешь?
Так вот для чего мне нужны бритвы, подумал я. Хм, вот уж не думал, что в наше время существует такая профессия, как парикмахер по вызову. К тому же, никогда я не брил других, тем более — опасными бритвами.
— Нет-нет, я — пас, — мирно сказал я.
— Чего-о? — протянули в трубке. — Ты что, решил завязать, что ли?
— Типа того, — решил уйти я от прямого ответа. — По крайней мере, сегодня. Ты мне лучше завтра перезвони, ладно? Завтра я побрею тебе хоть кактус. А сегодня — извини, не могу...
— Да че ты мне пургу гонишь? — взбеленился мой невидимый собеседник. — Ты че, не въезжаешь? Человечка надо побрить сегодня, а не завтра, потому что завтра его уже будет поздно брить. Завтра меня самого могут побрить! В морге!..
Стоп-стоп-стоп, сказал я себе. Что-то не похоже это на вызов брадобрея на дом. Да от такого разговора криминалом попахивает! Наверняка Цирюльник — не профессия, а кличка. Тогда, значит, бритву я должен пустить в ход, чтобы лишить человека не растительности на лице, а лица как такового. Вместе с головой...
Ну вот, докатился я и до киллерства. Странная реакция Круговерти на мои намерения творить добро, занимать активную общественную позицию и всякие уси-пуси.
— Кстати, ты тоже в этом замазан, — продолжал голос в трубке, и лишь теперь я понял, кому он принадлежал. Бизнесмен Вовик по кличке Стрекозыч — вот кто это был. Тот самый, который застал меня в спальне своей любвеобильной жены и расстрелял в упор. А здесь я, выходит, выполняю его «особые поручения». — Человечек слишком много знает о нас с тобой, и если мной займутся менты, то они и тебя из-под земли достанут... Поэтому пораскинь мозгами, Цирюльник: работать тебе сегодня все-таки придётся. И не вздумай ложиться на дно: ты же знаешь, я тебя везде найду, не хуже ментов.
В конце концов, подумал я, почему бы и нет? Наверняка «побрить» надо кого-нибудь из таких же «авторитетов», как Вовик. Разве это не праведная миссия — очищать землю от всякой скверны? Разумеется, не с помощью бритвы — это я вряд ли смогу. Что-то другое придется придумать, чтоб рук не замарать...
— Ладно, Вовик, — сказал я. — Считай, что ты меня убедил. Где встретимся?
— А на хрена? — удивился Стрекозыч. — Лишний раз засветить меня хочешь, что ли? Я тебе сейчас перегоню по мобильнику фотку человечка, и эсэмэску с наводкой. А дальше — работай. Как дело сделаешь — звякни, только не мне, а, скажем, Тихушнику. Он же тебе гонорар передаст. Заметано?
— Заметано, — уныло сказал я. — А...
— А за Вовика еще ответишь! — перебил меня голос. — Обурел вконец, коз-зел!
И ухо мое принялись буравить короткие гудки.
Фотка и SMS-сообщение пришли через несколько минут. Я запустил просмотр фотографии на экранчике мобильника — и чуть не свалился со стула.
И памяти тут же всплыло:
Вот и свела нас опять с тобой Круговерть, прелестная стюардессочка по имени Люда. Только не для совместного полёта в составе экипажа пассажирского авиалайнера, а для того, чтобы я тебя убил, потому что в этом мире ты оказалась на пути у бандитов в лице Вовика. И теперь, судя по твоим координатам, ты не разносишь прохладительные напитки пассажирам, а имеешь какое-то отношение к инспекции по налогам, пошлинам и сборам. Потому что именно там я должен тебя подкараулить сегодня вечером, проводить до дома и чикнуть по твоему точеному горлышку лезвием бритвы — к сожалению, совсем не оккамовской...
И не знаю, как насчет «бритья», а встретиться с тобой мне придется. Иначе завтра к тебе придет какой-нибудь другой «парикмахер», который не только ни разу не летал с тобой в одном самолете, но и в глаза тебя раньше никогда не видел.
Она вышла из инспекции, когда я уже изрядно продрог от ветра с дождем и искурил почти весь свой запас сигарет.
Она была в черном кожаном плащике до колен, в строгих черных брюках, с другой прической — и, в принципе, с другим лицом. От той Людочки, которая подвозила меня когда-то на своей машине, осталась лишь слабая, бледная тень. Эта Люда ступала уверенно, держала голову высоко и смотрела на мир так, будто ей все были что-то должны.
Я пошел ей навстречу, опасаясь, что у нее есть и тут своя машина, и тогда я ее упущу. Если бы она меня узнала (хотя внутренне я понимал, что на это глупо надеяться), то проблема отчасти решилась бы сама собой. Однако она уделила мне не больше внимания, чем лужам, в которые старалась не ступать своими черными ботиночками — кажется, они называются у женщин ботильонами? — и я, оставшись у нее за спиной, зачем-то закурил от волнения ещё раз, хотя в горле уже першило от никотина, и пошел за ней.
К моему облегчению, она направилась не к машинам на стоянке, а в сторону метро.
Пока я ждал ее, у меня в голове крутилось множество вариантов сближения — от самых дурацких, предполагавших создание видимости ухаживания за красивой незнакомкой, до натужных попыток как-то объяснить необходимость нашего разговора. Однако сейчас все они вылетели из моей головы, и я просто плелся за Людой по пятам, тупо разглядывая ее ботильоны.
Она была явно не из тех представительниц прекрасного пола, которые ждут не дождутся, когда с ними на улице познакомится потенциальный жених. К тому же, здесь у нее вполне могла быть полноценная семья с мужем и детьми.
Случай представился мне уже в вестибюле метро. Кассир отвергла пятисотрублевую купюру Люды со словами: «У меня нет сдачи, девушка!»
— Что значит — у вас нет сдачи? — с возмущением спросила Люда (я буквально дышал ей в затылок). — Меня это абсолютно не интересует! Вот вам деньги, и будьте добры со мной рассчитаться!
— Очень умная, что ли? — сказала старуха-кассирша из-за мутного стекла. — Ты бы еще с тысячей
