— Записана, — сказала Тоня. — Только мне некогда читать то, что не задано. И так времени не хватает. Я каждый день до одиннадцати часов всё учу, учу… Даже погулять не успеваю.
— А ты что, Тоня, совсем-совсем нигде не бываешь?
— Только в кино, и то очень редко. Папа говорит: «Пока четвёрку не принесёшь, никуда не пущу». Я и по воскресеньям уроки учу.
Катя сочувственно покачала головой:
— Но всё-таки ты же ходишь иногда в детский театр?
— Так это когда всем классом…
— Ну, мы всем классом как-нибудь и в кино пойдём, — сказала Катя.
— Вот было бы хорошо! — сразу оживилась Тоня. — Знаешь, я в прошлом году «Чапаева» смотрела. В кино, где старые картины показывают. Вот картина!.. Я до сих пор всё помню.
— С прошлого года? — удивилась Катя. — А ты говоришь, у тебя память плохая.
— Ну, это было так интересно! Как же можно забыть? А ты, Катя, «Чапаева» видела?
— Нет, не видела, — нарочно сказала Катя. — А там про что?
— Про всё! — с жаром сказала Тоня. — Про войну, про наших, как они с фашистами воевали… Или нет! С белыми. Понимаешь? Вот один раз чапаевцы вернулись с боя и спать легли. Ну конечно, устали все очень, уснули крепко… И Чапаев, и Петька, это у него ординарец был такой, Петькой звали, — и все… Вдруг со всех сторон белые как ударят!.. Напали на чапаевцев. Чапаев стал из пулемёта стрелять, Петька — тоже! Но белых было много-много, гораздо больше, чем наших. Пришлось Чапаеву отступать к реке. А Урал — река большая-пребольшая, широкая-преширокая! Плывёт Чапаев, изо всех сил руками гребёт. Ещё бы немножко — и доплыл бы до другого берега, да, понимаешь, тут пуля настигла его. Чапаев утонул… Я даже глаза закрыла: так мне его жалко стало. Ну, прямо, знаешь, заревела!
— Ещё бы!.. — сказала Катя и, помолчав, добавила: — А знаешь, Тоня, ты же здорово умеешь рассказывать! Вот так и на уроках рассказывай… своими словами. Смогла же ты рассказать, что в кино видела! И другое всё сможешь.
Тоня вздохнула:
— Нет, другое — это другое дело. Чапаева я люблю, и Петьку люблю. А белых и всяких фашистов ненавижу!
— И я тоже! — подхватила Катя. — А всё-таки это очень странно: почему про Чапаева ты можешь рассказать, а про то, что в истории, не можешь?
— Очень просто, — сказала Тоня. — В кино-то я знаю, за кого болеть. И мне интересно, что дальше будет.
— Вот-вот! — быстро заговорила Катя. — А ты и тут за кого-нибудь болей. Тебе что — всё равно, когда враги в лесу убивают Сусанина? Или когда Наполеон со своими войсками на русских нападает?
— Нет, не всё равно! — подумав сказала Тоня и добавила твёрдо: — Конечно, не всё равно.
— А раз не всё равно, значит, ты и болей! Когда читаешь, думай: «А что дальше будет?»
Тоня горько усмехнулась:
— Я и так думаю, что дальше будет, — неужели двойка?
— Да я не про отметки! — Катя замотала головой. — Об отметках ты старайся совсем не думать, когда урок учишь или в классе отвечаешь.
Тоня уже не спорила. Она слушала Катю всё внимательнее, и Катя видела, что Тоня понемножку начинает с ней соглашаться.
Кому выступать?
Расчищенная дорожка вела между двумя снежными сугробами к самому крыльцу двухэтажного бревенчатого дома, стоявшего в густом лесу.
В обоих этажах ярко светились окна. Новогодний праздник был в разгаре.
Дед-Мороз и Снегурочка раздавали подарки в целлофановых мешочках — мандарины, конфеты, орехи.
Катя Снегирёва приехала в этот подмосковный детский дом вместе со своими одноклассниками, учительницей Анной Сергеевной и отрядной вожатой Олей.
Катя понимала, что Дед-Мороз — это один из воспитателей, а Снегурочка — воспитанница детского дома, но ей хотелось думать, что и Дед-Мороз и Снегурочка настоящие и что они и вправду пришли из тихого, опушённого снегом леса, который словно сторожит и охраняет этот бревенчатый дом…
Давно уже мечтала Катя и весь её класс приехать сюда и познакомиться с ребятами, с которыми с самой осени у них велась переписка. Катя и её одноклассники собрали для детдомовцев книги, послали им целую библиотеку и перед Новым годом получили приглашение на ёлку.
Ехать было очень интересно — сначала в поезде, а потом в автобусе! И, когда приехали, их встретила в передней целая толпа ребят — и мальчиков и девочек.
С мороза здесь показалось особенно тепло и уютно.
Едва только гости разделись, как их повели в большую комнату, похожую на зал, освещённую цветными огоньками ёлки. В чёрном лаке рояля, как в тёмной воде, отражались серебристые шары и красные, зелёные, синие лампочки…
Не успели ребята развязать мешочки с гостинцами, как Дед-Мороз сказал:
— А ну-ка, где наш баянист? Тащи сюда свой баян.
С места поднялся Саша Тарасов, воспитанник детского дома.
Он сел на стул возле самой ёлки и принялся не спеша перебирать пальцами лады. Сначала он как будто только прилаживался, тихонько спрашивал о чём-то свой баян и, склонив голову набок, прислушивался, что тот ответит ему. Потом вдруг решился, откинулся назад, тряхнул светлым хохолком и громко заиграл что-то такое весёлое, задорное, что всех так и подняло с мест.
Ребята взялись за руки и закружились в хороводе. А в середине стояла, расставив мохнатые лапы, широкая и очень густая ёлка. Она так и поблёскивала фольгой и серебристыми клочьями ватного снега.
Но вот музыка утихла. Едва успела Катя передохнуть и пригладить растрепавшиеся волосы, как перед ней очутилась её подруга Наташа, круглолицая и румяная.
— Оля зовёт, — сказала она.
Отрядная вожатая Оля, широкоплечая девочка с толстой русой косой, ждала Катю и Наташу в коридоре.
— Знаешь, — сказала она Кате, — Дед-Мороз и Снегурочка просят нас выступить на их концерте. А где остальные наши ребята?
— Мальчики не хотят выступать, — сказала Наташа. — Стесняются. А девочки сейчас придут.
Но тут в коридор влетела Снегурочка.
— Ну что? — спросила она. — Будете выступать? Мы хотим вам целое отделение отвести. Первое будет ваше, а второе — наше.
— Ой, целое отделение! Это слишком много, — сказала Оля. — И почему первое? Лучше мы — потом.
— Да нет, ведь вы — гости. И к тому же мы своих столько раз видали и слыхали, что нам уже надоело… Вы не стесняйтесь.
— Хорошо, мы подумаем, — согласилась Оля. — Боюсь только, что у нас номеров не хватит…
— Ладно, думайте! Только скорей! — сказала Снегурочка и ушла к своим ребятам.
И сразу же в коридор прибежали пять девочек из Катиного класса: Рина Малова, Лена Ипполитова, Ира Ладыгина, Настя Егорова и Валя Ёлкина.
— Олечка! — с жаром сказала Катя. — Конечно, у нас хватит номеров на целое отделение. Ну вот давайте считать: Рина будет танцевать, Наташа сыграет, Лена прочтёт стихи. А мы с Настей можем спеть,
