совершил измену.
Если бы генералу повезло и здесь оказался хотя бы один человек с военным образованием, тот назвал бы его гением. Гением — и не меньше. Вот на это он и поставил свою карьеру.
Они вызвали его к себе гораздо раньше, чем он рассчитывал. Гузул посмотрел в зеркало и еще раз поменял положение лицевых пластин: когда он войдет к ним, он будет выглядеть уверенно. Парочка траков, оказавшихся рядом с ним, явно оскорбилась вызывающим видом его маски и сердито загремела своими телами, задрав щупальца. Он не обращал на них никакого внимания. Пусть себе гремят, сколько им влезет, — проклятые консерваторы! Они первыми поднимают шум и последними действуют. Похоже, они считают своей главной обязанностью — поднимать тревогу по любому поводу. Остальные траки, видимо, ожидали его разъяснений.
— Продолжайте, генерал. Мы обдумали вашу речь и решили, что это совсем не бред сумасшедшего. Мы взвесили все и нашли, что она достойна внимания.
Гузул гордо расправил плечи: он прекрасно понимал, что сейчас им будут любоваться: он являл собой прекрасный образчик тракианской военной породы. Генерал осмотрел собравшихся.
— Мне больше нечего сказать, — прохрипел он. — Я уже высказал все. А теперь — вы или оставляете меня командующим, или отдаете под трибунал. Я требую немедленных решений. Времени для колебаний нет.
Снова поднялся гвалт.
— Вы предлагаете, чтобы мы оказались в пределах досягаемости врага? Ведь так и получится, если мы поведем наступление в соответствии с вашими планами.
— Да. Это единственный способ заманить командира Шторма. Риск огромен, но и выгода значительна. Мы должны уничтожить его. Я должен напомнить вам, что если мы будем атаковать Доминион по краям, мы сможем действовать по принципу: ударил — отбежал. Но при этом мы сами окажемся в пределах досягаемости ат-фарела. А этот древний враг снова предстал перед нами.
Портос, посол, отозванный с Триады, открыл свою маску и потом опять плотно закрыл ее. Этим он явно выразил свою бесконечную ярость. Все внимание с генерала Гузула перешло на него. Если Гузул был прекрасным образчиком военной породы, то Портос был столь же прекрасным образцом породы дипломатической. Он щелкнул нижней челюстью с такой яростной силой, что эхо прокатилось по залу.
— Я предлагаю проголосовать за план Гузула, — сказал он. — Я выступаю за него, так как знаю, что если этот план провалится, Гузул за все заплатит.
Гузул напряженно слушал эту речь, Он пытался не выдать своей отчаянной ярости и не разрушить невольным движением пластин маску сурового военного лидера. Но это было трудно. Очень трудно. Впрочем, чуть-чуть попозже он сможет хорошо обдумать, как ему раздавить этого чертова рыцаря Доминиона.
Самовар уже остыл. Печенье убрали со стола. Зеленые глаза императора не мигая смотрели на него. Калин поставил чашку.
— Животное, растение, минерал, друг или враг? Император с удивлением откинулся назад:
— Что-что?
— Игра, в которую мы сегодня играем, мой друг.
Пепис наконец-таки понял шутку и от души рассмеялся:
— Ни то, ни другое, — сказал он. — Мы здесь собрались для того, чтобы переговорить с вами перед отстранением вас от должности посла.
— А разве я сам уже не отстранился от этой должности? — с удивлением спросил Калин.
— И тем не менее я обязан выполнить некоторые формальности. — Пепис наблюдал за Калином. Тот поднялся и подошел к окну.
За окном был поистине редкий пейзаж: дикая природа бушевала над мальтенскими холмами. Калин вспоминал Битию. Он повернулся:
— Вы оказали мне плохую услугу, Пепис.
Император кивнул:
— Да. И себе тоже.
— Вы загнали меня туда вместе с несколькими сотнями военных — уокеров. Те вызвались ехать для того, чтобы защищать нас и наши находки. Но это позволило вам послать рыцарей, чтобы они, в свою очередь, следили за мной. Но ожидали ли вы, что все мои люди будут перебиты, а от ваших останется жалкая половина?
— Нет, — коротко сказал император. — Я давно знал, что траки играют там в смертельные игры. Я не предполагал только, что битийцы находятся на грани священной войны.
— Теперь они уже не на грани. Войны пронеслись как ураган по моим рядам.
Калин вздохнул. Он сунул руки в карманы и облокотился о подоконник.
— Я хорошо знаю тебя, Пепис. Конечно, мне следовало все предусмотреть.
— Ничего хорошего из воинствующего уокера не выходит, Калин. Мы их раньше пропалывали. А на этот раз я спас тебя от этой работы.
— Воинствующие они или нет, а у них тоже была душа. Иногда я думаю, что как раз этого ты никогда и не учитываешь.
Пепис промолчал. Наконец он посмотрел на своего друга и улыбнулся:
— Очень мало людей позволяют себе так разговаривать со мной, как это делаешь ты.
Калин не обратил внимания на это предупреждение.
— Очень мало людей способно так напугать тебя, — ответил он.
Калин поднялся и вынул руки из карманов. Он преобразился мгновенно: благодушие куда-то исчезло, а вместо него император увидел необычайную твердость и ничем не нарушаемое чувство собственного достоинства. Пепис широко раскрыл глаза: что за перемена? Потом выпрямился и коротко сказал:
— Мне нужен Динаро.
— Зачем? Он остался почти один из той горстки, которую тебе не удалось смести.
— Отдай мне его, — властно сказал Пепис.
— Нет.
— В таком случае, я его арестую за измену.
— Тебе не удастся доказать его измены.
— Может быть. Но мне удастся занять твое время и внимание. Я все равно заполучу его.
Калин почувствовал, как морщинки у его глаз задрожали.
— Что за игру вы затеяли, император?
— Игра императора — всегда королевская игра, милый Калин. Динаро опасен как для тебя, так и для меня. Сдай его, и мы с ним покончим.
Калин задумался. Тень от окна успела на несколько миллиметров подвинуться влево, и только тогда он ответил:
— Я дам вам знать. — Калин повернулся и направился к выходу, хотя Пепис еще не отпускал его. У дверей он услышал взволнованный голос императора:
— Сделай это, Калин, сделай это!
Динаро стоял перед Калином по стойке “смирно”. Его мышцы были видны даже через толстую ткань комбинезона. От простых миссионеров он отличался здорово.
Калин вздохнул и посмотрел на принесенное Динаро сообщение: факты были очевидны, так что этот запрос имел смысл. Если бы Калину не надо было учитывать воинственности Динаро и того, что отколовшиеся секты угрожали распаду их Уокерского движения! Вероятно, Пепис был в чем-то прав, пытаясь окончательно развалить их миссионерское движение! Один Бог знал, как боялся Калин войны на религиозной почве между мирами Доминиона. Ведь это были человеческие миры. Если Калин пошлет Динаро одного на какие-нибудь раскопки, тот непременно создаст свою армию и установит пограничный сторожевой пост для охраны миссионеров.
Император и Его Святейшество были когда-то друзьями. Калин много лет наблюдал, как отдаляется от него его друг. Теперь он окончательно исчез в тайных сетях различных союзов, в бесконечной паутине, где
