мусульмане или тангуты, этому месту ничто не грозит. – Купец молча наблюдал за Синдэ, словно ожидая его ответа. Но Синдэ молчал, и Гуан снова заговорил: – Ну что? Я возьму твое ожерелье на хранение. Не бойся, себе не присвою – если выживешь, верну в целости и сохранности. Давай его сюда!
У Синдэ не было никакого желания отдавать Гуану ожерелье. Гуан заметил это и совершенно другим тоном произнес:
– Я могу сказать тебе, где спрячу ожерелье. Ты ведь согласишься, если сам будешь присутствовать при том, как я замурую его в тайнике вместе со своими драгоценностями?
– Замуруешь?
– Да. Я схороню все сокровища в надежном месте и не прикоснусь к ним, пока не кончится война.
– И где же будет тайник?
– Узнаешь, когда отдашь ожерелье. Кроме меня, об этом месте никому не известно, и, даже если весь Шачжоу превратится в поле боя, ожерелье там будет в безопасности. Не важно, сколько лет продлится война, никто его не тронет. Вот что это за место! – Очевидно, Гуан понял, что и так уже зашел в разговоре слишком далеко, поэтому можно рассказать Синдэ еще кое-что. – Прошлой ночью мои люди начали готовить для захоронения ценностей огромную пещеру. Я сказал семье Цао, что с радостью спрячу и их сокровища. Они не доверяют мне и отказались, но в конце концов сами будут молить меня о помощи. Мы выходим завтра на рассвете, и, возможно, к этому времени они передумают. Ты тоже подумай. Если не изменишь решения – считай, что сам упустил свою удачу. – На этом, даже не попрощавшись, Гуан вернулся к своим людям.
Слова о тайнике произвели странное впечатление на Синдэ. Он сомневался, что укромное местечко существует на самом деле, при этом внезапно ему страстно захотелось узнать, где оно, появилось ощущение, что тайник может ему когда-нибудь пригодиться для чего-то очень важного… Но для чего? Синдэ вздохнул. Он понимал, что Гуан намерен воспользоваться всеобщим смятением и завладеть чужим добром. Очевидно, купец искренне верил, что его минует судьба, уготованная шачжоуским ханьцам, и что, даже если все погибнут, он один выживет. Хозяева не вернутся за своими вещами, и он станет обладателем целого состояния… Удивительный человек! Не боится ни шальных стрел, ни разбойников, ни плена! Синдэ неожиданно проникся симпатией к этому дерзкому негодяю. И принял решение.
Он приблизился к костру и сделал знак Гуану. Купец сразу вскочил, подошел к нему и победоносно осклабился:
– Ну что? Поразмыслил? Лучше ведь оставить ожерелье у меня, да?
– Да, я отдам тебе ожерелье. С одним условием. Ты покажешь мне тайник.
– Можешь пойти со мной завтра. Будь здесь на рассвете. – Гуан немного помолчал и снова заговорил: – Ну вот что. Я скажу, где находится тайник, потому что доверяю тебе, но больше никому ни слова. Если правда выйдет наружу, я буду знать, что ты проболтался. Близ Шачжоу, в горах Минша, есть Пещеры тысячи будд, я нашел там несколько пустых гротов – идеальное укрытие для клада. – Молодой купец с вызовом уставился на Синдэ и продолжил: – Скорее всего, тангуты там ничего не тронут. Юань-хао как- никак буддист – он не позволит разорить пещеры. В некоторых из них, кстати, есть заброшенные ходы – кто-то хотел прорубить новые гроты, да так и не довел дело до конца. Мы положим в них сокровища и замуруем. Даже если придут мусульмане и опустошат Пещеры тысячи будд, вряд ли они обнаружат эти отверстия. Да и вообще, мусульмане стараются держаться подальше от буддийских святынь – не оскверняют чужую веру. Сомневаюсь, что они устроят там жилища для своих воинов или конюшни. Впрочем, нашему тайнику и в этом случае ничто не угрожает.
Синдэ уже слышал о Пещерах тысячи будд в горах Минша – молва о них докатилась и до его родной провинции Хунань.
Горы Минша высились неподалеку от Шачжоу. Подножие восточных склонов было изрыто рукотворными гротами, в каждом находились великолепные настенные росписи и статуи Будды. Неведомо, кто начал высекать в камне эти пещеры, дабы увековечить Мудрость Учителя, но в народе говорили, будто их втайне расширяют и украшают последователи Шакьямуни с древнейших времен и по сей день.
Разумеется, Синдэ никогда не видел Пещер тысячи будд и мог судить о них лишь по отрывочным описаниям в книгах, однако все знали, что это одна из самых известных буддийских святынь в приграничных землях. Еще он вспомнил, что в ту ночь, когда они встретились с Гуаном в Гуачжоу, тот обмолвился о своем дедушке по материнской линии, который обустроил в горах Минша несколько гротов. Вероятно, именно поэтому Гуан и решил спрятать сокровища в Пещерах тысячи будд.
– Сколько отсюда до склонов Минша? – спросил Синдэ.
– Всего пять ли. Ежели хорошенько пришпорим лошадей, поспеем за час.
– Стало быть, договорились. Завтра на рассвете я приду на стоянку твоего каравана.
– Не забудь ожерелье, – напомнил Гуан.
Синдэ не хотелось возвращаться в тесную храмовую каморку, и, расставшись с купцом, он прогулялся по Шачжоу, который вскоре должен был исчезнуть с лица земли.
Город кишел перепуганными беженцами, тянувшими за собой лошадей и верблюдов с поклажей. Шачжоу отличался от других укрепленных поселений, которые Синдэ видел в западных областях: здесь были широкие улицы, обсаженные раскидистыми деревьями, на площади – старые, внушительного вида торговые заведения и харчевни. Синдэ покинул базарный квартал и оказался в жилых районах с рядами больших домов за глинобитными стенами. Там тоже царила паника, на улицах было не протолкнуться, но люди вели себя чуть спокойнее. Время от времени гомон стихал и воцарялось гнетущее молчание. На небе появилась кроваво-красная луна.
Синдэ отправился в квартал, застроенный храмами. Они были намного больше тех, в восточной части города, где Цао Сяньшунь разместил воинов Чжу Ванли. Как и следовало ожидать, здесь было тихо, монахи хранили душевное равновесие, и шум сборов не достигал улиц.
Синдэ забрел на территорию огромного монастыря – храма Великого облака. Справа от ворот высилась многоярусная пагода, ровнехонько над шпилем которой висел алый диск луны. Мрачные тени пагоды и других зданий ложились на почти невидимую в ночном сумраке землю. Ни шороха, ни человеческого голоса. Неужели монахи уже сбежали? Синдэ прошел в глубь монастыря и, увидев свет под изогнутой крышей, приблизился к низкому строению – похоже, это было хранилище священных книг. Входные двери оказались чуть приоткрытыми. Внутри горели свечи, на полу громоздились горы буддийских свитков, а среди них возвышались фигуры троих совсем юных монахов. Двое стояли, один присел, склонившись над книгами. Все трое были так поглощены работой, что не заметили появления чужака. Сначала Синдэ не мог понять, чем они занимаются, потом догадался: монахи сортировали священные тексты. Порой они брали в руки и долго разглядывали какой-нибудь свиток, затем откладывали его в сторону – направо или налево, в одну из стопок, – и принимались за другой. Синдэ как зачарованный долго наблюдал за ними. Наконец он решился заговорить:
– Что вы делаете?
Юноши вздрогнули и одновременно оглянулись.
– Кто ты? – нахмурился один из них.
– Не бойтесь, я не враг. Чем вы занимаетесь? – повторил вопрос Синдэ.
– Разбираем сутры и шастры.
– И что вы потом будете с ними делать?
– Когда храм загорится, возьмем отложенные свитки и уйдем из города.
– То есть вы собираетесь оставаться здесь, пока тангуты не подожгут Шачжоу?
– Конечно.
– Но ведь это опасно! Вы что, не слышали? Был дан приказ об эвакуации.
– Даже если так, неужели ты думаешь, незнакомец, что мы можем убежать, не исполнив свой долг? Не знаем, как другие, но мы останемся здесь даже после начала пожара – у нас ведь еще работы непочатый край.
– А где ваши собратья?
– Ушли, но что нам до них – мы сами вызвались на это дело.
– А где настоятель?
– С прошлой ночи он во дворце, решает, как поступить с храмом.
– Но почему вы не хотите все бросить и уйти, пока не поздно?
