напоминанием об Аиде... В сердце сидела горькая заноза непонимания.
Когда солнце село, объявились Эрика и Огнев.
– Извините, Алёна, что я не позаботилась должным образом о вас, – со своей обычной учтивостью сказала дочь лорда Эльенна. – Просто сил уже не было. Я пятеро суток не спала и устала, пришлось прилечь. Надеюсь, вам показали, где можно взять еду?
– О да, наша охрана была очень любезна, – усмехнулась я не без иронии. – Спасибо, еду я нашла и недурно пообедала. А ещё погуляла по замку и оценила его при дневном свете. В целом здесь очень приятно, интересно и красиво.
Зато князь Огнев не был доволен: ему срочно требовалось принять ванну, а кран горячей воды сломался.
– Я сейчас же скажу, чтобы неполадку устранили, – любезно пообещала Эрика. – А пока можете воспользоваться моей ванной, у меня как будто всё работает. Увы, сантехника тут старая и барахлит порой, что есть, то есть.
Глава 18. Укус и бремя прошлого
Из окна моей комнаты открывался вид на Альпы. Туман ватным одеялом лежал на озере, оправдывая название замка – «Туманные горы»; склоны щетинились тёмно-зелёным морем елей, а снег вершин сверкал нестерпимой белизной на фоне высокого холодного неба. А со сторожевой башни был виден ещё более внушительный и великолепный пейзаж, от которого хотелось уважительно и благоговейно молчать... Или писать стихи на немецком языке. Но поскольку я поэтом не была и немецкого не знала, мне оставался только один вариант – впечатляться и помалкивать.
Но на мою беду, поблизости таки нашёлся стихоплёт и знаток языка Гёте и Шиллера. Думаю, вы уже догадались, кто...
– Вы не представляете себе, мадемуазель Алёна, как вы меня вдохновляете! Это что-то невообразимое, невыразимое! Сегодня я написал два стихотворения – оба посвящены вам, моя дорогая. Вот, послушайте...
Он продекламировал своё творение сначала на немецком, а потом перевёл:
Как нежный незабудок сон, глаза её пленили душу бедную,
Листом дрожу я, лишь завидев блеск небесной синевы,
Любовь трубит в рога и запевает песнь свою победную,
И сердце не желает слушать довод хладной головы...
– Я польщена, князь, – вздохнула я. – Это очень мило, вот только глаза у меня не синие, а серо- зелёные какие-то, так что ваш стих не совсем точен в деталях относительно реальности.
– Ах, полно вам, мой милый критик! – досадливо воскликнул Огнев, возводя горящие поэтическим жаром очи к потолку. – Это просто художественный образ, не стоит подходить к стихам со столь въедливо- буквалистской меркой.
Хоть он больше и не пускал в ход своих вампирских штучек, у моего организма, похоже, уже закрепился рефлекс на его ухаживания: как только князь начал читать второе стихотворение, у меня громко забурчало в животе. Поэтически-возвышенное настроение момента разбилось о грубую физиологию.
– Извините, князь, – сказала я, еле сдерживая смех при виде его обескураженного лица. – Если позволите, я буду вкушать вашу поэзию маленькими порциями, иначе у меня случится расстройство желудка. А пока попробуйте посвятить несколько строк Эрике, а то она как-то обделена вашим вниманием, вы не находите? – И не удержалась, чтобы не отпустить шпильку: – Надеюсь, её желудок более вынослив и его не вывернет на поэтических виражах.
Окрестности замка манили своей красотой на прогулку, и мне очень хотелось пройтись в прохладной тени елей, полазать по скалистым тропам, вдохнуть туманный воздух озера. Увы, я столкнулась с запретом выходить за пределы замковых стен: мне просто никто не открывал ворота. Тогда я решила поговорить с начальником охраны.
При моём появлении Фон Линдау встал и по-военному прищёлкнул каблуками.
– Чем могу служить, фройляйн? – спросил он.
– Эм-м... Нельзя ли мне выйти из замка на прогулку? – попросила я.
– Исключено, фройляйн. В целях вашей безопасности вам не следует покидать замок, – ответил Фон Линдау. – Приказ лорда Эльенна.
По-английски он говорил отрывисто, так что я с трудом понимала смысл его рубленых фраз, произносимых металлически-холодным голосом и чеканно отлетавших от его острых белых клыков. Я принялась упрашивать, но он твердил «нет». В конце концов потеряв терпение, он рявкнул на своём родном языке:
– Nein! Das kommt gar nicht in Frage!*
_______________
*Нет! Об этом не может быть и речи!
Меня обдало ледяной волной, будто выплеснувшейся из его глаз. Обескураженная, я пробормотала:
– Хайль Гитлер.
Лучше было не злить этого истинного арийца, а то ещё цапнет за шею... Не солоно хлебавши, я убралась из его кабинета от греха подальше.
Неожиданно на помощь в осуществлении моего желания пришла Эрика.
– Я могу устроить вам прогулку, – сказала она. – Но для вашей безопасности я должна вас сопровождать.
Идти мы решили днём. Эрика сказала привратнику-полукровке несколько слов по-немецки, и ворота как по мановению волшебной палочки открылись, а подъёмный мост опустился. И вот она – свобода! Мы беспрепятственно шли по старой дороге, мощёной камнем Бог весть сколько столетий назад, вокруг зеленела трава, а деревья отбрасывали загадочную тень.
– Что за волшебные слова вы ему сказали? – поразилась я.
Эрика лукаво улыбнулась.
– Я внушила ему, что я – Фон Линдау, и велела открыть ворота.
– Ну и ну, – засмеялась я. – Значит, вампирское внушение может распространяться не только на людей, но и на ваших же собратьев?
– Более сильный вампир может воздействовать на слабого, – ответила Эрика. – А полукровки вообще все подвержены этому воздействию, независимо от их собственной силы. Человеческая часть их сущности поддаётся гипнозу.
– Ловко! – усмехнулась я. – А обман не обнаружится?
– Обнаружится через какое-то время, – сказала Эрика. – Но мы будем уже далеко.
С дороги мы свернули на тропу, сбегавшую вниз по лесистому склону. Спуск оказался непростым: то и дело под ноги попадались корни деревьев, а угол наклона был весьма крут и неудобен. Эрика, обутая в горные ботинки, чувствовала себя гораздо комфортнее, чем я в обычных туфлях. Пользуясь своим преимуществом, она помогала мне почти на каждом шагу.
– Уфф, – пропыхтела я. – Уже жалею, что пустилась в эту авантюру.
