уж не хотелось бродить одному среди веселых, одетых в белое гостей, увлеченно гоняющих шары), он остро осознал, что костюм его не только слишком темный и теплый, но еще и изрядно помятый. В кармане пиджака обнаружились те самые трусики; Уилбур Кедр еще разглядывал их, вспоминая, как они вызывающе смотрелись на плече у женщины, когда миссис Ченнинг-Пибоди распахнула перед ним дверь.
Д-р Кедр поспешно скомкал их, сделав вид, что в руке у него носовой платок, в который он только что высморкался. Но по тому, как миссис Ченнинг-Пибоди быстро отвела взгляд, Кедр понял — она опознала в них предмет женского туалета.
— Доктор Кедр? — довольно уверенно спросила миссис Ченнинг-Пибоди, словно именно трусики подсказали ей, кто перед ней.
Надо повернуться и уйти, подумал Уилбур Кедр, но вместо этого произнес: «Да, доктор Кедр» — и вежливо поклонился хозяйке, огромного роста женщине с загорелым лицом и шлемом серебристо-серых волос, обтянувшим голову, грозную на вид, как пушечное ядро.
— Вы должны познакомиться с моей дочерью, — заявила хозяйка. — И со всеми остальными, конечно! — добавила она, разразившись громовым смехом, от которого д-ра Кедра прошиб холодный пот.
Все остальные, насколько он понял, были Ченнинги, или Пибоди, или то и другое вместе. Имена у многих смахивали на фамилии: Кэбот, Чедуик, Лоринг, Сапфир — глядевший на мир тусклыми карими глазками. Но из всей компании самой некрасивой, какой-то даже дохлой оказалась дочь миссис Ченнинг- Пибоди, с которой она так настоятельно советовала ему познакомиться. Ее звали Мисси.
— Мисси? — переспросил Уилбур Кедр. Девушка кивнула и пожала плечами.
За длинный обеденный стол их посадили рядом. Напротив сидел молодой человек приблизительно одного с ними возраста в белом теннисном костюме, то ли Чедуик, то ли Кэбот. Вид у него был мрачный, словно он только что поссорился с мисс Ченнинг-Пибоди или, напротив, хотел бы сам сидеть рядом с ней. А может, это ее брат, которому хочется сидеть подальше от нее, мелькнуло у Уилбура Кедра.
Девушка, прямо сказать, выглядела неважно. Среди загорелых родственников она выделялась какой-то прозрачной бледностью; в тарелке ковырялась безо всякого аппетита. Обед был из тех, когда каждое новое блюдо сопровождается полной сменой тарелок, и чем натянутее становилась застольная беседа, тем громче и настойчивее звучал звон серебра. Напряжение явно сгущалось. И создавалось оно не темой беседы, а скорее полным ее отсутствием.
Дряхлый, отошедший от дел хирург, сидевший по другую руку, — не то Ченнинг, не то Пибоди, казалось, был очень разочарован, узнав, что его молодой коллега — врач-акушер. Это не помешало, однако, старому чудаку спросить у д-ра Кедра, каков его любимый прием выталкивания плаценты из матки в нижнюю часть полового тракта. Уилбур Кедр описал доктору Пибоди (или доктору Ченнингу, или как его там) этот прием, понизив голос; но старичок оказался туг на ухо и потребовал, чтобы д-р Кедр говорил громче. Общий разговор за столом не клеился, беседовали только два врача, теперь д-р Кедр объяснял возможные повреждения промежности при родах, коснулся способов сдерживания головки ребенка, техники надрезов входа во влагалище в случае угрозы разрывов. Ведя ученую беседу, Уилбур Кедр заметил: цвет лица у Мисси меняется, как кожа хамелеона. Из бледной она стала желтой, потом в лице разлился оттенок весенней травки, потом бледность опять взяла верх, и тут Мисси потеряла сознание. Кожа ее на ощупь была холодной и липкой, глаза закатились. Мать с мрачным молодым человеком в белом теннисном костюме (то ли Кэбот, то ли Чедуик) вынесли ее из-за стола.
— Ей нужен воздух, — объявила миссис Ченнинг-Пибоди, но как раз воздуха-то в штате Мэн хоть отбавляй.
Уилбур Кедр теперь уже точно знал, что сейчас нужно Мисси. Ей нужен аборт. Об этом говорили и мрачный вид молодого Чедуика (или Кэбота), и озабоченное ворчание старого хирурга, вдруг заинтересовавшегося современными акушерскими методами, отсутствие тем для общего разговора и даже нарочито громкий стук ножей, вилок и тарелок. Так вот почему его пригласили сюда. Мисси Ченнинг- Пибоди, страдающей от токсикоза, требуется аборт. Значит, и богатые не могут обойтись без абортов. Значит, и богатые, которые, по мнению Кедра, все всегда узнают последними, прослышали о нем. Ему захотелось встать и уйти, но судьба уже крепко держала его за шиворот. Иногда приклеенный ярлык как-то незаметно становится призванием; Уилбур Кедр почувствовал, что призван. Письмо проститутки из Сент- Облака было уже совсем близко, он получит его и откликнется на его зов. Но сперва послужит призванию здесь.
Он вышел из-за стола. Мужчин отослали в другую комнату — курить сигары. Дамы обступили вошедшую няню (или гувернантку, что, в общем, тоже прислуга) с ребенком на руках и защебетали вокруг него. Уилбур Кедр тоже решил взглянуть, дамы расступились. Малыш был розовощекий и жизнерадостный, месяцев трех от роду, но на его щеке были явно заметны следы щипцов. «Наверняка останется шрам. Я с этим справляюсь лучше», — подумал он.
— Разве не прелесть, доктор Кедр? — обратилась к нему одна из женщин.
— Плохо, что на щечке отметина от щипцов, — сказал д-р Кедр, и дамы разом умолкли.
Миссис Ченнинг-Пибоди повела его в холл, оттуда в уже приготовленную для него комнату.
— У нас небольшая проблема, — по дороге сказала она.
— На каком месяце? — спросил он миссис Ченнинг-Пибоди. — Уже дергается?
Дергается или нет, но подготовились к чистке чрева Мисси — лучше нечего и желать. Небольшой кабинет, где на стенах висели портреты мужчин в военных мундирах, а на полках по стойке «смирно» выстроились шеренги книг (которых лет сто никто не трогал), превращен в идеальную операционную. На переднем плане мрачноватой комнаты — массивный стол, на нем подстилка, поверх которой прорезиненная ткань. На столе в правильной гинекологической позе — Мисси. Лобок уже выбрит и протерт антисептическим раствором. Словом, домашняя работа выполнена «на отлично». Во всем чувствовалась опытная рука, скорее всего дряхлого семейного врача-хирурга. Тут были спирт, зеленое мыло, щеточка для ногтей (которыми он немедленно воспользовался), набор из шести металлических расширителей, три кюретки в кожаном футляре, выстланном изнутри атласом. И наконец, хлороформ с маской, и этот их просчет — откуда им знать, что Уилбур Кедр отдавал предпочтение эфиру — почти примирил его с ними.
Не мог он простить им одного — очевидного отвращения, которое они питали к нему. У стола, как на страже, стояла женщина за шестьдесят, верная служанка, бывшая, возможно, повивальной бабкой множества маленьких Ченнинг-Пибоди, включая и Мисси. Старуха окинула Кедра высокомерным и вместе острым взглядом, как будто ожидала, что д-р Кедр рассыплется в признательности, а она демонстративно не услышит его. Тут же была и миссис Ченнинг-Пибоди, которой явно претило близко подойти к нему, все- таки она пересилила себя и взяла протянутый пиджак. После чего д-р Кедр попросил ее выйти.
— Пришлите сюда того молодого человека, — распорядился Кедр. — Его место здесь. — Он говорил о мрачном юнце в белом теннисном костюме, не важно, кто он, гневающийся брат или провинившийся любовник.
«Эти люди нуждаются во мне, и они же меня презирают», — думал Кедр, тщательно моя руки. Окунул руки по локоть в спирт и опять подумал: скольких врачей, должно быть, знает семейство Ченнинг- Пибоди (и сколько врачей наверняка имеется в самом семействе!), но ни к кому из своего круга они не обратились с этой «небольшой проблемой». Слишком чисты.
— Вам нужна моя помощь? — осведомился мрачный молодой человек.
— В общем, нет, — отозвался Кедр. — Ни к чему не прикасайтесь, станьте за моим левым плечом и внимательно следите за тем, что будет происходить.
Когда Уилбур Кедр пустил в ход кюретку, вся классовая надменность молодого Чедуика (а может, Кэбота) вмиг улетучилась; при первом появлении на свет божий «продуктов зачатия» прокурорская окаменелость черт сменилась приятной размягченностью, а лицо стало под стать теннисному костюму.
— Стенки матки, — начал объяснять д-р Кедр, — это твердая мышечная ткань, и если матка выскоблена начисто, ее стенки издают легкий скрипящий звук. Это означает, что продукты зачатия полностью удалены. Напрягите слух и ждите. Ну что, слышите? — спросил он.
— Нет, — прошептал молодой человек.
— Может, я не совсем точно выразился, — сказал Уилбур Кедр. — Возможно, это скорее ощущение, чем звук. Но мне звук слышится явственно. Как будто песок на зубах скрипит, — добавил он, наблюдая за
