мы сами должны платить за ремонт. А такие вещи стоят очень дорого.
Человек, муж, сын и отец умер. Было удивительно, из-за чего горячились теперь люди.
– Да, такие вещи до смешного дороги, – сказал Уоррен, по привычке записывая про поломку в свой адвокатский блокнот.
От Трунгов Уоррен поехал в Германн-парк и к конюшням. Прежде чем вылезти из машины, он снял свой пиджак и закатал рукава рубашки.
Позади сарая, где когда-то жил Гектор Куинтана, Уоррен нашел почерневший котел, в котором кто-то жарил свиные шкварки, – под полуденным солнцем ощущался запах топленого сала. На земле лежало свернутое клетчатое одеяло. Но поблизости не было никого. Рядом с площадкой для выездки лошадей, где тройной засов ворот был опущен, оказалось так же безлюдно. Душный воздух волнами стлался над землей. В стойлах тихонько ржали лошади.
Внутри конюшен было сумрачно и стоял едкий запах. Уоррен заметил, что одна из лошадей выведена из стойла и привязана к луке английского седла, лежавшего на охапке соломы. В пустом стойле какой-то мужчина выгребал навоз и складывал его в ведро, а из другого ведра сбрызгивал грязь водой.
– Армандо?
Мужчина обернулся, вытирая со лба пот. Он был тощ и черен, в запачканных с пузырями на коленях брюках.
– Армандо здесь нет, – сказал он.
– Тогда, должно быть, вы Педро.
Мужчина кивнул. Он не казался подозрительным, но в то же время вид его не обнадеживал. Попросту он выглядел страшно усталым.
– Ну, как твои дела? – спросил Уоррен. – Тяжелая работа – mucho trabajo, si?[24]
– Да не особенно, – ответил Педро.
– Ты выглядишь измотанным. И я бьюсь об заклад, что ты голоден, как бродячий пес. Ты заканчивай, я куплю тебе кучу куриных тако и пиво. Я друг Гектора.
Остановившись у палатки торговца, Уоррен не стал выключать ни мотора, ни кондиционера и вскоре вернулся с пластиковыми тарелками в руках. К его изумлению – хотя, как только он подумал об этом, так это и возымело свое действие, – Педро не знал, что Гектор в тюрьме. Гектор попросту исчез. Педро и его друг Армандо только руками развели. То ли Гектор вернется, то ли нет.
– И никто из окружной прокуратуры не приходил побеседовать с тобой?
– Никто не приходил, – сказал Педро, густо намазывая тако перечным соусом.
Уоррен этого сделать не мог – от такого блюда у него сразу же слезла бы кожа с неба и одеревенел язык.
– Про Гектора думают, что он убил человека? – Педро не перестал жевать, но лицо его стало строже. – Я не верю в это.
– Вот и я не верю, Педро, однако говорят, что он это сделал. Из того pistola, который он возил с собой в продуктовой тележке.
– У него не было никакого пистолета, – сказал Педро, явно удивленный.
– Ты никогда не видел его?
– Чего не видел?
– Пистолета, который Гектор купил или одолжил где-то.
– Никогда я не видел никакого пистолета, клянусь вам. У кого же он мог его одолжить? Мы не знаем таких, у кого есть пистолет.
– Когда вы с Армандо в последний раз видели Гектора?
– В тот самый день, когда Гектор исчез, еще утром. – Педро был в этом уверен.
– А может быть, он купил пистолет уже после того, как виделся с вами, – сказал Уоррен.
– У него не было денег, чтобы купить пистолет.
– Почему ты так в этом уверен?
– Он занял у меня три доллара в тот день. Я доверяю ему – я давал ему взаймы и раньше, он всегда возвращал. Я тоже у него занимал, когда у меня ничего не было.
– А не мог бы ты повторить все это на суде?
Педро выглядел совсем несчастным.
– Я не могу заплатить тебе за то, что ты дашь свидетельские показания, – сказал Уоррен. – Это противозаконно. Но я могу дать тебе немного денег, и ты сможешь прожить на них несколько дней. Я могу купить тебе что-нибудь из одежды.
Уоррен вытащил из бумажника две двадцатидолларовые бумажки и сунул их в грязный карман Педро.
– Ты никак не пострадаешь, даже если появишься там и скажешь правду. Ты понимаешь, о чем я говорю? Гектор – твой амиго.
Педро сгреб пальцами кусочки курятины, выпавшие из тако.
– Если они признают его виновным, Педро, его скорее всего казнят.
– Расстреляют? У вас есть расстрельные команды?
– Нет, это не гуманно – те ребята могут промазать и чего доброго попадут в брюхо. Когда кого-нибудь вешают, может соскользнуть узел, и человек начнет задыхаться. На электрическом стуле его поджаривают, случалось и так, что они воспламенялись. В газовой камере людей тошнит, и они там вопят. У нас здесь сначала дают человеку наркотики, а потом вводят ему цианид в вену. Говорят, это не больно. Но никто еще не вернулся назад и не сказал, так это или нет.
Педро по-прежнему молчал. Уоррен догадался, что он ничего не понял.
– Смотри: ты идешь в суд, ты говоришь, ты уходишь. Я обещаю, что тебя не выставят из страны за то, что у тебя нет документов. Если я все организую, ты сделаешь это?
– О'кей, – сказал Педро, но в голосе его не было искренности.
Уоррен отвез мексиканца назад к конюшням, дал ему одну из своих визитных карточек, убедился, что она была засунута в карман к тем сорока долларам, и открыл дверцу машины.
– Смотри, не уезжай из города. Не покидай даже Германн-парка, не позвонив мне и не сообщив, где ты находишься. Можешь звонить, записывая плату на мой счет. Не разочаровывай меня, Педро. Не разочаровывай Гектора! Viva Mexico!
Педро кивнул, и когда, помахав рукой, Уоррен уехал, Педро тоже помахал ему в ответ, но тем странным романским способом, когда ладонь складывают чашечкой, словно приманивают птиц.
Ближе к вечеру Уоррен отправился навестить Шиву Сингх из химчистки. Индийская леди вежливо проинформировала его, что окружной прокурор не велела ей разговаривать с кем бы то ни было об этом деле. Весьма остроумно, подумал Уоррен.
– Нэнси Гудпастер сказала вам это? Женщина – судебный обвинитель?
– Ради всего святого, сэр, пожалуйста, не сердитесь. У меня с собой ее карточка.
Надев очки, индианка полезла в сумочку.
– Она не имела права говорить этого, миссис Сингх, – объяснил Уоррен. – Мне думается, вы неправильно ее поняли. Разумеется, вы имеете право говорить со мной. И если вы хотите поступать по закону, то вам следует это сделать.
Сингх все равно отказалась беседовать с ним. Уоррен попытался дозвониться Гудпастер, но не сумел.
Следующее утро, это была среда, Уоррен провел в гостинице “Рейвендейл”, стучась в двери жилых апартаментов, расположенных поблизости от западной автостоянки, которая – как он рассудил – была единственной, где мог в сумерках сидеть Гектор, принимая решение ограбить “Секл-К”.
Несколько человек, оказавшихся дома, посмотрели на него с изумлением:
– В мусорном ящике? Три недели назад? Не могу ли я вспомнить, случалось ли мне выбрасывать полупустую бутылку “Старого ворона” или пару теннисных носков? Да вы что, смеетесь надо мной?
Уоррен предъявлял свое удостоверение, поэтому никто не принимал его за совершенно помешанного.
