В садовом ресторанчике, неподалеку от здания суда, Уоррен сидел за ленчем с судьей Дуайтом Бингемом. Легкий бриз, блуждавший посреди летнего зноя, доносил до их ноздрей ароматы собачьего шиповника и звездного жасмина. Уоррен вернулся из клуба “Экстаз” в три часа утра и уже в половине седьмого снова был на ногах. Он поехал в свой офис, где пробежал глазами материалы папки “Баудро” и внимательно перелистал книги по законодательству, затем в восемь часов позвонил в суд, всего лишь за несколько минут до того, как судья начал слушанье очередного дела.
Бингем поднес ко рту вилку с нанизанным на нее кусочком поджаренной зубатки. Он родился на плантации близ города Тексарканы и десять лет проработал бейлифом[27] , прежде чем сумел закончить школу юристов. Это был долгий путь, и судья немало на нем повидал.
– Я переживаю за тебя, юный Уоррен. Боб Альтшулер чертовски хороший обвинитель. В ноябре он баллотируется на пост судьи. Это большое дело, и, может быть, оно у него последнее. Он будет драться отчаянно, чтобы его выиграть.
– Я буду делать то же самое, – решительно заявил Уоррен.
– Если ты проиграешь, то будешь выглядеть плоховато. Особенно после той истории с аффидевитом, которая произошла между тобой и Лу Паркер.
– Это все быльем поросло, – сказал Уоррен.
Однако он понимал, что это не так. Он заказал рыбный салат “Креол”, но аппетита не было. Тем не менее, Уоррен сосредоточенно ковырялся в тарелке, притворяясь, что увлечен едой.
– Я сумею справиться с этим делом, – наконец сказал он. – Мы со Скутом встречались три или четыре раза по этому поводу, и у меня имеется полная копия дела. Я проведу защиту по тому самому пути, которым собирался идти Скут. Видите ли, судья, миз Баудро считает, что ей нужен я.
Вот ведь что важно. Уоррен не спрашивал ее. Не оказывал на нее давления. Прошлой ночью в клубе “Экстаз” она как минимум четыре раза сказала: “Не представляю, что теперь делать”. И Уоррен каждый раз неизменно повторял, что ей не стоит принимать поспешных решений. Она могла бы, например, поспрашивать в городе – какой-нибудь адвокат обязательно взялся бы за ее дело. Это дело выигрышное, как подчеркнул он. От нее требовалась лишь дача правдивых показаний. Только глупец мог бы проиграть такой процесс.
– Вы верите в меня? – спросила Джонни Фей.
Верил ли он в нее? Что за странная манера выражаться!
– В том случае, если вы рассказали Скуту правду, – осторожно ответил Уоррен, – и будете говорить правду тому, кого изберете в качестве вашего нового адвоката, я верю в возможность удачной защиты.
– А вы сами могли бы выиграть мое дело? – спросила она.
– Да, мог бы.
– И вы выиграете его?
– Да.
– Мистер Шепард был самым блестящим адвокатом в городе, – сказала Джонни Фей, – мир праху его. Он выбрал вас в помощники, а значит, вы тоже должны быть хорошим специалистом. Он в общих чертах рассказал мне о том, что случилось с вами несколько лет назад. Он говорил, что вы готовы сделать для клиента все, но в тот раз вы попросту слишком далеко зашли. Мистер Шепард считал, что вы один из лучших молодых адвокатов, кого он знал. По-настоящему толковый, по-настоящему ловкий и к тому же очень трудолюбивый. Я тоже думаю, что вы человек мудрый во всем, кроме, может быть, любви. Но я давно заметила, что очень многие талантливые люди становятся не особенно умными, когда дело касается всей этой чепухи, связанной с чувствами. Возможно, им попросту недостает времени, чтобы все как следует обдумать. Если я попрошу вас взять на себя мое дело, вы согласитесь?
– Да, – ответил Уоррен.
– Я хочу со всем этим разделаться. Мне не хочется, чтобы слушание дела откладывали – оно, словно меч, висит над моей несчастной головой. Я не могу спать ночами. Короче, дайте мне все это обдумать. Сейчас я слишком устала. Я не знаю, что делать.
– Вы сделаете то, что нужно, – сказал ей Уоррен.
Теперь в садовом ресторанчике судья Бингем нахмурился и приложил холодный стакан с налитым в него чаем со льдом к своей обвисшей щеке.
– Почему бы тебе не посоветовать ей взять кого-нибудь вроде Майрона Мура, а самому сесть к Майрону соадвокатом?
– Потому что Майрон ленив. Я его за пояс заткну. Договаривайте, судья. Вы знаете, что именно.
– Когда миз Баудро даст тебе ответ?
– Сегодня вечером я снова встречаюсь с нею в клубе “Экстаз”.
– Я хочу тебе кое-что сказать, Уоррен. Без протокола.
Старый судья издал тихий вздох. Казалось, все его лицо теперь состояло из блестящих коричневых шишек и бледно-желтых провисших складок.
– Если ты где-то меня процитируешь, я скажу, что ты лжец. Ты был в тот день в суде, а значит, слышал, как миз Баудро понизили сумму залога. Так вот, вся эта болтовня насчет луизианской корпорации, владеющей клубом, насчет того, что у Баудро нет денег, – чепуха на постном масле. Я знал это, но не мог бы доказать, да и связываться не хотел. Это умная женщина. Получает то, что хочет, и вовсю крутит людьми. Будь осторожен, сынок. Не делай ничего такого, чего не сделал бы я.
– Такого случая у меня больше не будет, – честно ответил Уоррен.
Несмотря на протесты судьи, он оплатил счет и вышел из ресторана. Защита Джонни Фей Баудро – это фактически тот шанс, который выпадает лишь раз в жизни, и для Уоррена это было то же самое, что для Роки Бальбоа выйти в финал за корону в тяжелом весе. Но Уоррен понимал, что если Джонни Фей скажет да, то ему придется почти одновременно участвовать в двух процессах об убийстве. Напряжение не ослабнет ни на минуту, и он вынужден будет так растянуть себя в обе стороны, что может и разорваться. Он мог выиграть оба дела… или остаться при своих… или проиграть все. Стоять там побитым и, хорохорясь, говорить своим еще более побитым клиентам:
– Я сделал все, что мог…
И хорошо, если бы это было правдой.
Вестибюль здания Харрисского окружного суда и даже коридоры перед судебными залами казались такими тихими, будто смерть Скута Шепарда тотчас же приостановила всю внешнюю суету и гам правосудия. Но внутри судебных залов, где флаги Техаса были приспущены, процесс шел своим ходом.
Уоррен позвонил в офис Рика Левина и выяснил, что Рик ведет предварительный допрос полицейского, участвовавшего в задержании по делу о наркотиках. Под обвинение попали сразу несколько человек, и Рик работал в паре с Эдит Бройер, адвокатом из смежного офиса.
В судебном зале, как только был объявлен перерыв, Уоррен поймал Рика за рукав пиджака:
– Есть у тебя минута?
Они вышли на лестничную площадку, где с ободранных стен на костюмы обоих тотчас же посыпалась сухая штукатурка. Пол здесь выглядел совершенно прогнившим, а на потолке торчали открытые трубы. Было слышно, как по всему зданию суда то и дело прокатывалось эхо хлопающих дверей.
– Бедный Скут, – сказал Рик, – он нашел свое последнее пристанище немного раньше времени, не правда ли? Но он, глупец, сам лез на рожон. Где он оставил тебя в деле “Баудро”?
Уоррен пересказал содержание своих бесед с Джонни Фей и судьей Бингемом.
– Если она скажет “да”, то мне в первую очередь понадобится хороший соадвокат. Не просто хороший – очень хороший юрист. Возьмешься ты вместе со мной за это дело?
Двери продолжали хлопать. Где-то очень далеко плакала женщина. Рик задумчиво погладил свои усы.
– Я сейчас и без того делаю кучу благотворительной работы. Пахнет ли тут какими-то деньгами? Мне необходимо поддерживать своих беговых лошадок.
– Что бы я ни получил, половина твоя.
– Этого, может быть, и на овес не хватит. Какова линия защиты?
