Безлунная ночь полностью скрывала в своем чреве убогие хибары Усть-Чегеня, деревянную церковь, истинное чудо для здешних мест, и даже белые горные зубцы – белки? по-местному. Пять с лишком сотен полковых душ ночевали у костров в степи, начинавшейся прямо за огородами и курятниками. Обходя посты и окликая часовых, Шергин не переставал думать о том, что в ближайшие дни все разрешится. Правда, окончательный исход был неясен, но в любом случае на его мундир падет густая тень позора… Это было тяжелее всего.
До третьего поста он не дошел. В горло впиявилась налетевшая удавка, его резко дернуло и повалило наземь. Затем на него навалилось нечто многолапое и отвратительно пахнущее, стало возиться, затыкая рот вонючей тряпкой, намертво стягивая руки и ноги. Шергин пытался отплевываться, потому что от тряпки тошнило, мычал и изворачивался. Тогда его оглушили ударом по затылку.
…Сквозь серый туман, похожий на слизь, медленно проступали очертания лица, совершенно чужого, незнакомого и в то же время отзывавшегося в голове странным всплеском, круговертью обрывков памяти. Шергин пошевелился. Руки и ноги были свободны, он сидел на полу, упираясь спиной в мягкое. Перед ним стоял, наклонясь, человек с гладко зачесанными назад длинными волосами, с короткой треугольной бородкой и глазами, похожими на рисованные очи египетских богов и фараонов. Он был одет на восточный манер в красный шелковый халат, подпоясанный широким черным кушаком.
– Узнаешь меня?
– Бернгарт, – произнес Шергин, с трудом удерживаясь от тошноты, которую вызывала уже не мерзкая ветошь во рту, а тупая боль, переливавшаяся в черепе.
– Ошибаешься.
Человек в халате выпрямился, ушел в сторону. Шергину стоило усилий проследить его передвижение.
– Я – император и верховный повелитель Алтайской Золотой Орды, – сказал Бернгарт, усаживаясь на круглую подушку, возле которой стоял низкий квадратный стол, настолько низкий, что походил на подставку для ног.
Помещение тоже было с низким потолком, небольшое и с круглыми стенками, завешенными тканью. Шергин догадался, что это юрта.
– Обращаться ко мне следует – «повелитель». Но тебе по старой памяти дозволяю называть меня просто – господин генерал.
Бернгарт принялся раскуривать трубку на длинном чубуке.
– Говорил ведь я тебе – будешь меня искать.
– Я искал вас потому, Роман Федорович, – медленно проговорил Шергин, борясь с головокружением, – что обещал вашему человеку узнать о его посмертной судьбе. Это бедолага был почему-то уверен, что вы воскресите его из мертвых.
– Вижу, удар по голове не лишил тебя чувства юмора и солдафонской фамильярности. Что ж, поговорим, как это называется, по душам. Тот болван едва не провалил дело, порученное ему, поэтому ни о каком воскрешении речи быть не может. Он мне не нужен.
Дым, наполнивший юрту, имел сладковато-приторный запах, а дрожащие кольца в воздухе казались венчиками призраков.
– Что вам нужно от меня? – выдавил Шергин.
– Абсолютно ничего. Но у меня возникла небольшая прихоть – дать тебе шанс изменить свою судьбу.
– Мне нечего в ней менять.
– Ты этого и не сможешь – без меня. Одиннадцать лет назад я заглянул в твою судьбу и немного сдвинул ее линию. Теперь я дам тебе возможность вернуть ее на место.
– Ничего уже не вернуть, – глухо проговорил Шергин.
– Твоя жена и дети мертвы. Но ты можешь получить гораздо больше, если смиришь гордыню и подчинишься мне. Я хозяин этих мест, и здесь решается мистическая судьба России. Да что России – всего мира. В недалеком будущем Алтай сделается столицей всемирной империи. Ты можешь вписать себя в ее историю, если не настолько глуп, чтобы отвергать мое предложение.
Бернгарт щелкнул пальцами, в юрте появился туземец с подносом в руках. Он расставил на столе кофейный набор, наполнил из чайника чашку и так же бесшумно исчез.
– Можешь налить себе кофе, – не то предложил, не то велел Бернгарт.
Шергин не сдвинулся с места.
– До сих пор я слышал только про мировую революцию, – произнес он, – но про всемирную империю – впервые.
– Мировая революция, всемирная демократия… Все это лишь пути к мировой империи.
– И в начале этого пути большевики развалили Российскую империю на куски, – с сарказмом сказал Шергин. – Где теперь Польша, Финляндия, Прибалтика, Украина?
– Это первый этап. Пускай жрут столько свободы, сколько влезет. Потом их проще будет встроить. Они даже не заметят этого, а когда заметят – обрадуются.
Бернгарт допил кофе и аккуратно промокнул губы шелковым платком.
– Скажу более того. Не далее как на прошлой неделе адмирал Колчак имел конфиденциальную беседу с… неважно с кем. Ему была предложена всемерная помощь в обмен на согласие зваться Верховным правителем не России, а Сибири, оставив западные территории большевикам.
– И что Колчак?
– Ничего. Он не согласился. Предложение было слишком вызывающим по форме и неубедительным по сути.
– Кто вы, Бернгарт? – спросил Шергин. – Не красный и не белый, так кто же?
– Как ты все-таки предсказуем. Я знал, что ты задашь этот неумный вопрос. На определенном уровне это уже не имеет значения – большевик, республиканец, франкмасон или агент британской разведки. Однако их всех объединяет одно – им всем нужна эта война в России. Они растут на ней, как плесень. Но я не осуждаю их, вовсе нет. По секрету могу открыть тебе, кто начал эту войну.
– Кто же? – без особого интереса спросил Шергин.
– Я.
Бернгарт снова взялся за трубку и с видимым удовольствием выпустил несколько сизых колец дыма.
– Понимаю. Да, – сказал Шергин, решив, что перед ним сумасшедший. – На определенном уровне так все и начинает представляться.
– О, я вижу, ты штудировал философские труды. Кто бы мог подумать – ведь ты производил впечатление ограниченного служаки. Но Шопенгауэр так и не приблизился к пониманию. Ему не хватило смелости. Мир как воля и представление… Весь вопрос в том, чьи это воля и представление. Не думаешь же ты, что все эти Бронштейны и Ленины исполняют свою волю и наделены
– Я, безусловно, далек от того, чтобы так думать. Как раз сегодня ночью… или вчера?.. у меня был разговор на эту тему.
– Интересно знать с кем.
– Так, с одним священником.
– Попы! – пренебрежительно бросил Бернгарт. – Вот курьезное племя. Какие поумнее как будто и мыслят верно, да все не в ту степь… А что, не говорил ли этот поп обо мне?
– Не говорил. Но кое-что попросил передать.
Шергин ощупал карманы и извлек золотую пирамидку.
– Ваше, полагаю, имущество.
Догадка оказалась верной.
– Ах это. Разумеется, мое. Оно идет и красным и белым для поддержания священного огня войны. Всюду нужны люди, выражающие определенный образ мыслей и действий. Особенно в белых армиях, где еще много болванов играют в благородство и рыцарство. Достаточно много, чтобы слишком быстро проиграть эту войну.
