. Тем не менее разведчики колебались относительно наличия третьей дивизии в составе «подвижной группы». В примечаниях к опросу пленных указывалось: «12 танковая дивизия перед отправкой на Ленинградский фронт получила пополнение за счет 20 мотодивизии, возможно, что пленный 407 мотополка [описка, правильнее пехотного полка. —
Может быть, это был локальный провал разведчиков Северного (Ленинградского) фронта? Может быть, мудрое ГРУ все увидело заранее? Нет, это не так. В разведсводке № 78/661387 ГРУ ГШ КА на 8.00 30 августа указывается: «На Колпинском направлении части 121 пд немцев вели бой на рубеже Старостина, Сологубовка»[386]. На чудовском направлении согласно данным ГРУ действовали «предположительно» части 21-й пехотной дивизии. Картина все та же — «у немцев сил здесь немного». Танковые и моторизованные дивизии немцев появляются в разведсводках ГРУ ГШ КА позднее. Таким образом, даже спустя пять дней после ввода в бой XXXIX корпуса, его наличие оставалось тайной для советского командования, в том числе для Генштаба Красной армии.
Те документы, которые писались по горячим следам событий, отражают не объективную картину, а субъективное представление о ней. Командование фронта предпринимало меры, пропорциональные возникшей угрозе — нескольким пехотным дивизиям. То, что эти меры не помогали против «у немцев сил здесь немного», приводило в растерянность, в том числе самого Сталина. Только потом выяснилось, что сил у немцев на самом деле было предостаточно для взлома даже куда более прочной обороны, чем наспех собранная «тонкая красная линия» резервов. В сущности, для штаба М. М. Попова захват Тосно, так взволновавший Сталина, был частью борьбы за Лужский «котел».
Основное внимание советского командования приковывало к себе направление, где действовала 4-я танковая группа. Командующий ВВС Ленинградского фронта А. А. Новиков позднее признавал: «Опасность прорыва врага на Копорское плато была столь велика, что на несколько дней заслонила собой все другие наши беды и тревоги. Мы были вынуждены, несмотря на отход 48-й армии, не только оставить 2-ю бомбардировочную дивизию для действий в Кингисеппском секторе, но и перенацелить сюда главные силы 4-й авиадивизии, входившей в состав ВВС Северо-Западного фронта» [387].
Ответ на вопрос «Мог ли Ленинградский фронт остановить XXXIX корпус при его своевременном вскрытии разведкой?» совершенно неочевиден. В распоряжении Ставки имелись только слабоподготовленные соединения недавнего формирования.
2 сентября на мгинское направление по директиве Ставки ВГК № 001563 выдвигалась еще одна армия из свежесформированных дивизий. Это была 54-я армия маршала Г. И. Кулика, управление которой формировалось из управления 44-го стрелкового корпуса. Это был один из немногих случаев в войну, когда армией командовал целый Маршал Советского Союза. Директивой Ставки ВГК в состав армии включались:
«а) из 52-й армии — 285-ю стр. дивизию в районе Волховстроя; один стр. полк ее сосредоточить в районе Иссад, Сельцо, Кобылкино;
310-ю стр. дивизию походом сосредоточить в районе Вельца, Панево, Славково;
286-ю стр. дивизию сосредоточить в районе Вячьково, рзд. Куколь, Конец;
314-ю стр. дивизию — в районе Селище, Веретье, Лынна, Усадище.
Все дивизии сосредоточиваются распоряжением командующего 52-й армией.
б) 27-ю кав. дивизию — в районе Городище, Пчева, Рысино;
в) 122-ю танковую бригаду — в районе Волховстрой, Вячьково;
г) 119-й танковый батальон в том же районе;
д) 881-й и 882-й кор[пусные]. артполки — в районе Вячьково, Веретье, Устье и 883 кап в районе ст. Кириши»[388].
Сосредоточение армии Г. И. Кулика, подчинявшейся непосредственно Ставке ВГК, должно было завершиться 5 сентября. С 6 сентября она должна была «перейти в наступление и, нанося удар, развить его одной стр. дивизией и 122-й танковой бригадой вдоль ж. д. Волховстрой — ст. Мга, остальными силами армии — на фронт Турышкино, раз. Погостье, ст. Сальцы»[389].
Однако 54-я армия не успела вступить в бой за Мгу и переломить ситуацию в пользу советских войск. 7 сентября 20-я моторизованная дивизия была усилена частями 12-й танковой дивизии. К вырвавшимся вперед подвижным соединениям подтянулись пехотные дивизии. На советские части также обрушились удары VIII авиакорпуса. Дивизия НКВД была отброшена к Неве, переправилась через реку по железнодорожному мосту, который был сразу же взорван. Тем временем усиленная пехотным полком 20-я моторизованная дивизия захватила Синявино, а 8 сентября она захватила Шлиссельбург.
Наступление армии Г. И. Кулика началось только 10 сентября, когда в бой была брошена 286-я стрелковая дивизия. Атаку единственной дивизии части XXXIX корпуса отразили, отбросив дивизию назад. Продолжение атак после сосредоточения основных сил армии также не принесло успеха. Наступающим удалось пробиться лишь на 6–10 км к Мге. Немецкие дивизии в пробитом к Ладожскому озеру «бутылочном горле» занимали оборону на фронте 12–15 км. Однако уже в первом синявинском наступлении начала действовать система поддержки осажденной крепости извне, сковывая своими ударами атакующих. XXXIX моторизованный корпус не участвовал в наступлении войск группы армий «Север» на Ленинград, начавшемся 9 сентября. В ночь на 20 сентября началась операция по деблокаде со стороны Ленинградского фронта. Через Неву переправились части 115-й стрелковой дивизии и захватили плацдарм в районе Московской Дубровки. Их поддержала 4-я бригада морской пехоты. Немецкие контратаки были отбиты, и на рабочей карте командования Ленинградского фронта появился клочок земли, прозванный вскоре «Невский пятачок». 26 сентября 54-я армия была передана в состав Ленинградского фронта, и вместо Г. И. Кулика ее возглавил М. С. Хозин. Прорвать блокаду Ленинграда сразу же после ее установления немцами, к сожалению, не удалось. Сообщение с городом на Неве по суше было прервано на долгие 500 дней.
Ленинград в кольце блокады. Уже в первые дни войны советское руководство задумывалось о худших вариантах развития событий. Активно строились линии укреплений в глубоком тылу, готовились к эвакуации предприятия. К числу худших вариантов относился выход противника к Ленинграду. Буквально в первые дни войны, 29 июня 1941 г., было принято решение об эвакуации из Ленинграда детей. К началу блокады города из него было вывезено в Удмуртскую, Башкирскую АССР, Ярославскую, Пермскую, Актюбинскую области более 311 тыс. детей. Всего за период с 29 июня по 27 августа 1941 г. по железной дороге было отправлено 164 320 рабочих и служащих с семьями, выезжавших с предприятиями, 104 692 рабочих и служащих с семьями временно нетрудоспособных, 219 691 женщина, имевшая двух и более детей, 147 500 беженцев. До выхода немецких частей к Шлиссельбургу более 700 тыс. жителей Ленинграда было отправлено в глубь страны. Однако полностью эвакуировать крупный город было невозможно, и в кольце блокады оказалось 2 млн 484,5 тыс. человек.
Ситуация со снабжением города продовольствием с самого начала войны была очень напряженной. Проходящие через город большие массы беженцев привели к быстрому расходованию запасов. Несмотря на возрастание среднесуточной выпечки хлеба с 2112 т в июле до 2305 т в августе и введение нормирования выдачи хлеба населению, нормы выдачи неуклонно уменьшались. Суточные нормы продажи хлеба населению на сентябрь 1941 г. составляли: рабочим — 600 г, служащим — 400 г, иждивенцам и детям — 300 г. Эти нормы были введены со 2 сентября. На 6 сентября для снабжения населения Ленинграда имелось: муки — на 14 дней, крупы — на 23 дня, мяса и мясопродуктов — на 19 дней, жиров — на 21 день и кондитерских изделий — на 48 дней. С 11 сентября пришлось провести второе сокращение норм выдачи хлеба. Рабочие стали получать 500 г, служащие и дети — 300 г, иждивенцы — 250 г. С 13 ноября рабочие стали получать по 300 г, а остальное население — по 150 г хлеба в день. В городе начался голод.
Подготовка маршрута по Ладожскому озеру, который впоследствии получит имя «Дороги жизни»,
