аттестат зрелости.
Мне хотелось, чтоб хоть раз в жизни ему стало тяжело, чтоб он ощутил: жизнь — не одни только удовольствия, за все приходится в ней расплачиваться, за легкомыслие в первую очередь.
Он дулся на меня долго, на выпускном вечере не подошел, не поздоровался, но месяца через три явился домой, смущенный, слегка растерянный. Он не извинялся, не произносил жалких слов, сообщил, что поступил в геологический, а потом продолжал забегать от случая к случаю, веселый, жизнерадостный, ни к чему всерьез не относящийся…
Как-то я сказала, что ему все слишком легко достается, он отстраняет все сложности жизни, даже друзей, даже любовь. Барсов усмехнулся, хмыкнул, а через день принес мне свой старый школьный дневник, как «реабилитационное сочинение».
Я листала страницу за страницей, многое вспоминалось, о многом я даже не подозревала. Крупный, размашистый почерк, юмор, ирония, но за всеми строчками все тот же человек, который светил отраженным светом чужих чувств, но сам ничего глубоко не испытывал…
Я не смогла скрыть жалость. Талантливый, сильный и такой ущербный! Даже первое настоящее чувство прошло у него как бы по касательной, он и понимал, что мимо пролетела Жар-птица, и не сделал малейшей попытки ее удержать…
Мне стало неспокойно за его будущее, я почему-то чувствовала и свою вину. Точно он тонул у меня на глазах, а я не бросилась ему на помощь, не умея плавать…
