девочка и, каковы бы ни были ее чувства, сумеет попять все, что я ей скажу. Вероятно, она даже быстрее, чем ее няня вчера, осознает важность моей миссии и будет искренне радоваться моему выбору, – ведь я принял вызов и не уклонился от ответственности.
Отель «Китай», Шанхай, 20 сентября 1937 года
Глава 12
Те, кто путешествует по арабским странам, часто отмечают, что местные жители во время разговора слишком близко придвигаются к собеседнику, чем приводят иностранцев в замешательство. Разумеется, это всего лишь местный обычай, отличающийся от нашего, и всякий широко мыслящий человек очень быстро перестает замечать неудобство. Я постоянно напоминал себе, что должен так же относиться к тому, что за три недели пребывания в Шанхае стало для меня источником постоянного раздражения, а именно: здесь все, похоже, считали своим долгом при первой возможности заслонить мне панораму. Стоило войти в комнату или выйти из машины, как кто-нибудь, широко улыбаясь, непременно вырастал прямо передо мной, загородив все поле зрения и лишив возможности видеть что-либо вокруг. Нередко виновником оказывался сам хозяин дома или тот, кто меня в данный момент сопровождал; а уж если кто-то из них и не успел сделать этого, недостатка в зеваках, готовых немедленно исправить положение, никогда не бывало. Насколько я успел заметить, представители всех национальностей, составляющие местную общину – англичане, китайцы, французы, американцы, японцы, русские, – вполне усвоили и с одинаковым рвением исполняли вышеозначенный ритуал, откуда следует неотвратимый вывод: этот обычай – уникальное достояние международного шанхайского сеттльмента, единственно способное сокрушить все здешние расовые и классовые барьеры.
Мне понадобилось довольно много времени, чтобы осмыслить эту местную эксцентричную особенность и понять: именно она лежала в основе дезориентации, которая грозила полностью обескуражить меня в первые дни после приезда. Теперь, хоть меня это порой по-прежнему жутко раздражает, я уже не воспринимаю попытки заслонить мне обзор как нечто, заслуживающее серьезного внимании. Кроме того, я обнаружил другую, полезную шанхайскую привычку облегчать себе жизнь: здесь считается вполне позволительным на удивление грубо расталкивать людей, чтобы проложить себе дорогу. Сам я пока не сумел заставить себя подключиться к подобной практике, однако неоднократно имел возможность наблюдать, как изысканные дамы на светских раутах весьма решительно толкаются, ни у кого не вызывая при этом осуждения.
На второй день своего пребывания здесь, войдя вечером в бальный зал отеля «Палас», располагающийся в пентхаусе, и, не успев еще приспособиться ни к той, ни к другой забавной местной привычке, я несколько раз по ходу вечера оказывался на грани нервного срыва из-за того, что мне тогда еще представлялось следствием чрезмерной перенаселенности международного сеттльмента. Едва я вышел из лифта и увидел шикарный ковер, устилавший пол коридора, вдоль которого выстроились швейцары- китайцы, как прямо передо мной выросла мощная фигура одного из хозяев вечера – мистера Макдоналда, сотрудника Британского консульства.
Пока мы двигались ко входу в зал, я заметил, что каждый швейцар, мимо которого мы проходили, очень мило кланялся. Но не успели мы миновать и троих – всего швейцаров стояло по шесть или семь с каждой стороны, – как другой распорядитель вечера, некто мистер Грейсон, представлявший Шанхайский муниципальный совет, заслонил от меня и этот вид, подойдя сбоку и продолжив разговор, начатый еще в лифте. А как только я вступил в зал, где, по слонам хозяев, нам предстояло насладиться выступлением «лучшего городского кабаре» и «обществом шанхайской элиты», тут же очутился в самой гуще дефилирующей толпы. Высоченный потолок со свисающими с него роскошными люстрами позволял предположить весьма внушительные размеры зала, хотя убедиться в этом долгое время возможности не было. Продвигаясь вслед за хозяевами, я увидел вдоль одной из стен огромные французские окна, сквозь которые в зал лился свет закатного солнца. Заметил я также сцену в дальнем конце, по которой бродили, переговариваясь, музыканты в белых смокингах. Как и все остальные, они, казалось, чего-то ждали – быть может, просто наступления темноты. Вообще в помещении царила суета – люди, толкаясь, кружили но залу без всякой видимой цели.
Я чуть не потерял из виду своих сопровождающих, но туг мистер Макдоналд издали кивнул мне, и в конце концов я очутился за маленьким столиком, покрытым накрахмаленной белой скатертью, к которому моим хозяевам не без труда удалось проложить путь в толпе. С этой более низкой точки обзора я увидел, что довольно большая площадка в центре зала оставалась свободной – наверное, для выступления кабаре – и что почти все присутствующие столпились на сравнительно узком пространстве вдоль стены, сплошь прорезанной французскими окнами. Столик, за которым мы сидели, оказался встроенным в длинный ряд других, но, когда я попытался рассмотреть, как далеко простирается этот ряд, мне снова закрыли обзор. За столиками, непосредственно примыкавшими к нашему, никто не сидел: вероятно, толпа находила их неудобными. Наш стол и впрямь вскоре стал напоминать утлы и челнок, захлестываемый со всех сторон волнами шанхайскою высшего света. Мое присутствие не осталось незамеченным; я слышал, как новость передавалась из уст в уста, и все больше взоров устремлялось в нашу сторону.
Однако, пока обстановка не стала нестерпимой, я, несмотря ни на что, старался поддерживать беседу со своими спутниками, начатую еще в машине по дороге в отель, и, помнится, в какой-то момент сказал Макдоналду:
– Чрезвычайно благодарен лам за предложение, сэр, но предпочитаю вести дело в одиночку, следуя собственному плану. Просто я привык так работать.
– Как хотите, старина, – ответил он. – Я лишь считал своим долгом предложить помощь. Кое-кто из людей, о которых я говорил, очень хорошо ориентируется в городе. Я лучшие из них ничуть не уступают сыщикам Скотленд-Ярда. Просто я подумал, что они могут сэкономить вам – да и всем нам – немало времени.
– Но вы ведь помните, мистер Макдоналд, я говорил, что решился приехать сюда только после того, как составил ясное представление о деле. Иными словами, мой приезд – отнюдь не отправная точка, а кульминация многолетнего труда.
– То есть, – внезапно вклинился Грейсон, – вы приехали к нам, чтобы раз и навсегда покончить с этим делом. Замечательно! Чудесная новость!
Макдоналд метнул на сотрудника муниципального совета презрительный взгляд и продолжил, игнорируя его слова:
– У меня и в мыслях не было ставить под сомнение ваши способности, старина. Ваш послужной список говорит сам за себя. Но я хотел немного помочь с персоналом, который, естественно, работал бы исключительно под вашим руководством. Я предложил это для того, чтобы ускорить дело. Как вновь прибывшему, вам, вероятно, не совсем ясно, насколько обострилась сейчас ситуация в регионе. Знаю, на первый взгляд может показаться, что жизнь здесь течет неторопливо. Но боюсь, времени у нас осталось не так уж много.
– Я вполне отдаю себе отчет в сложности ситуации, мистер Макдоналд. Но могу лишь повторить: у меня есть вес основания полагать, что дело получит удовлетворительное разрешение в относительно короткий срок. При условии, разумеется, что смогу вести расследование без помех.
– Чудесная новость! – снова воскликнул Грейсон, схлопотав при этом еще один холодно- пренебрежительный взгляд Макдоналда.
Чем дольше находился я в тот день в обществе сотрудника британского консульства, том больше меня раздражала его манера делать вид, будто он не более чем сотрудник протокольного отдела. И дело было не только в его неумеренном любопытстве по части моих планов и желании непременно навязать мне
