– Но это тебе не подходит. Это будет совсем не та Дженнифер, какую я знаю. Она усмехнулась:
– Однако ты ведь не знаешь, каково это – женщине моего возраста пытаться найти любовь в таком месте, как это. Хозяйка и постояльцы начинают шептаться у меня за спиной каждый раз, когда я выхожу из своей комнаты. Что прикажешь делать? Дать объявление? Не то чтобы их перешептывания меня задевали…
– Но ты очень привлекательная женщина, Дженни. Я хочу сказать, что, глядя на тебя, видишь твою душу, твою доброту, твою кротость. Уверен, ты еще найдешь свое счастье.
– Ты думаешь, люди замечают мою душу? Дядя Кристофер, ты так говоришь потому, что сам, глядя на меня, видишь ту маленькую девочку, какую знал когда-то.
Я повернулся к ней и внимательно посмотрел в глаза:
– Но эта девочка никуда не делась. Я действительно вижу ее. Она по-прежнему здесь, она ждет. Жизнь изменила тебя вовсе не так сильно, как ты думаешь, дорогая моя девочка. Она нанесла тебе удар, вот и все. И кстати, в этом мире есть еще несколько порядочных джентльменов, я тебя с ними познакомлю. Просто тебе нужно перестать избегать мужчин.
– Хорошо, дядя Кристофер. Постараюсь, чтобы в следующий раз получилось лучше. Если будет этот следующий раз.
Мы молча постояли еще, глядя на открывающуюся панораму, подставив лица легкому ветерку. Наконец я сказал:
– Я обязан был сделать для тебя больше, Дженни. Прости меня.
– Но что мог сделать ты, если я вбила в свою глупую голову, что…
– Нет, я имею в виду… раньше. Когда ты росла. Мне следовало проводить с тобой больше времени. Но я всегда был занят решением мировых проблем. Я должен был делать для тебя гораздо больше, чем делал. Мне очень жаль. Вот. Давно хотел тебе это сказать.
– Как ты можешь извиняться, дядя Кристофер? Если бы не ты, где бы я сейчас была? Я сирота, у меня никого нет. Никогда не извиняйся. Я обязана тебе всем.
Я протянул руку к влажной паутине, висевшей на изгороди. Она оборвалась и повисла у меня на пальцах.
– Ой, ненавижу это ощущение! – воскликнула Дженнифер. – Терпеть его не могу!
– А мне оно всегда нравилось. Когда был мальчишкой, я, бывало, специально снимал перчатки, чтобы почувствовать на пальцах паутину.
– Ну как ты мог! – Она громко засмеялась, и я вмиг увидел ту, былую Дженнифер. – А как насчет тебя, дядя Кристофер? Как насчет того, чтобы тебе самому жениться? Ты никогда об этом не думал?
– Ну, мне уж определенно поздно.
– Не знаю, не знаю. Ты, конечно, прекрасно научился обходиться без кого бы то ни было, но и тебе надо что-то менять в своей жизни. Ты становишься угрюмым. Подумай об этом. Ты постоянно упоминаешь неких дам – своих приятельниц. Неужели ни одна из них не может поймать тебя?
– Они могут поймать меня лишь на пару часов, когда пригласят на званый обед. Но боюсь, не более того, – отшутился я и, помолчав, добавил: – Однажды была такая. Давным-давно. Но случилось то же, что всегда. – Я засмеялся. – Вмешалось мое великое призвание.
Должно быть, в этот момент я отвернулся от Дженнифер, потому что через какое-то время почувствовал, как она нежно тронула меня за плечо и, когда я повернулся к ней снова, ласково посмотрела мне в глаза.
– Тебе не следует всегда говорить о своей карьере с такой горечью, дядя Кристофер. Я всегда восхищалась тем, что ты пытался сделать.
– Пытался, вот именно. Только из этого мало что вышло. Так или иначе, это все, что у меня осталось. А сейчас главное мое желание в жизни – держать в узде проклятый ревматизм.
Неожиданно Дженнифер улыбнулась и просунула руку мне под локоть.
– Я знаю, что мы сделаем, – сказала она. – У меня есть план. Я все решила. Найду доброго порядочного человека, выйду за него замуж, рожу троих, нет, четверых детей. И мы будем жить где-нибудь здесь, поблизости, чтобы всегда можно было приходить сюда и смотреть на долину. А ты оставишь свою тесную маленькую квартирку в Лондоне и переберешься к нам. Раз твои приятельницы не хотят ловить тебя, можешь занять должность дядюшки при моих будущих детях.
Я улыбнулся в ответ:
– Прекрасный план. Хотя не уверен, что твоему будущему мужу так уж понравится мое постоянное присутствие в доме.
– Ой, ну тогда мы быстренько оборудуем для тебя старый сарай или что-нибудь в этом роде.
– Весьма заманчиво. Если ты не откажешься от своих слов, я подумаю.
– Будем считать это обещанием, только сам не передумай. Я же со своей стороны сделаю все, чтобы это сбылось. И тогда тебе придется приехать и поселиться в своем сарае.
В течение последнего месяца, бродя серыми лондонскими днями по Кенсингтон-Гарденз в толпе туристов и служащих, спешащих на обед, встречая время от времени старого знакомого и порой заходя вместе с ним пообедать или выпить чашку чаю, я частенько мысленно возвращался к тому разговору с Дженнифер. Не буду отрицать, он взбодрил меня. Есть все основания верить, что она благополучно миновала темный туннель своей жизни и вышла из него на свет. Что ждет ее там, на другом конце, будет видно, но она не из тех, кто легко признает поражение. И более чем вероятно, что Дженнифер осуществит план, который нарисовала мне – пусть полушутливо – в то утро, когда мы с ней любовались долиной. А если через несколько лет все пойдет именно так, как она предначертала, не исключено, что я приму ее предложение и перееду жить в Глостер. Разумеется, меня не очень привлекает сарай, но я всегда смогу снять коттедж неподалеку. Я благодарен Дженнифер. Мы интуитивно понимаем печали друг друга, и именно такие беседы, как та, что состоялась месяц назад в морозное утро, уже много лет служат мне источником утешения.
Но с другой стороны, жизнь вдали от Лондона может мне наскучить, я очень привязался в последнее время к этому городу. Кроме того, время от времени ко мне еще обращаются люди, которые помнят меня с довоенных времен и нуждаются в моих профессиональных советах. А на прошлой неделе, когда я ужинал у Осборнов, меня представили даме, которая тут же схватила меня за руку и воскликнула:
– Вы хотите сказать, что вы тот самый Кристофер Бэнкс? Сыщик?
Оказалось, что большую часть жизни она провела в Сингапуре и была «ближайшей подругой» Сары.
– Она постоянно вас вспоминала, – сообщила дама, – мне даже кажется, я давно с вами знакома.
Гостей у Осборнов было много, но за столом я оказался рядом с этой дамой, и разговор опять вернулся к Саре.
– Вы ведь действительно были ее другом? – спросила она в какой-то момент. – Сара всегда говорила о вас с обожанием.
– Конечно, мы были добрыми друзьями. Правда, когда она уехала на Восток, мы потеряли друг друга из виду.
– Но у неё было столько рассказов о знаменитом детективе, и она всегда развлекала нас ими, когда мы уставали от бриджа! Она очень высоко вас ценила.
– Я тронут тем, что она меня помнила. Как уже сказал, мы потеряли друг друга из виду, хотя однажды я получил от нее письмо, года через два после войны. До тех пор я не знал, как она пережила войну. О лагере для интернированных лиц она писала легко, но я уверен, там ей пришлось нелегко.
– О, не сомневаюсь в этом! Мы с мужем вполне могли попасть туда же. Но мы успели вовремя уехать в Австралию. А вот Сара и месье де Вильфор… они всегда слишком полагались на судьбу. Они напоминали пару, которая вышла вечером из дома без определенных планов и радостно ожидает, кого им Бог пошлет навстречу. Прелестное отношение к жизни, но только не тогда, когда у тебя на пороге японцы. С ним вы тоже были знакомы?
– Нет, я не имел удовольствия встречаться с графом. Насколько мне известно, после смерти Сары он
