Риддл потер переносицу.
— Хэрриет Грин, моя секретарша. Бунгало сняла она. Дальше — Дэйвид Бентли, с ним я хожу под парусом, это мой ближайший друг. Терри Томпсон, администратор в местной опере. Он был другом Лайзы. Он все знал и был целиком «за». — Риддл помолчал, подумал. — Льюк Уильямс — это мое алиби. Считалось, что в пятницу по вечерам мы с ним играем в боулинг. Жена это одобряла. Говорила, подвигаться мне полезно.
В изумительном лунном свете Беглер черкнул имена в блокнот.
— Вы сказали, что у вас спустило колесо?
— Да, я собрался ехать и увидел, что правое переднее колесо спущено. Бейтса, моего шофера, я отпустил, и пришлось ставить запаску самому. В таких делах я не силен и провозился долго. Обычно в бунгало я приезжал к девяти. Особенно я не тревожился. Знал, что Лайза будет ждать. Я задержался на тридцать пять минут. Она лежала там убитая. Вот и все. Еще что-нибудь?
Беглер заколебался. А вдруг Риддл поссорился с любовницей и убил ее? И сам написал на спине «Палач», чтобы отвести от себя подозрение? Но на лице Риддла была такая скорбь, что Беглер отогнал эти мысли.
— Нет, мистер Риддл, езжайте домой. — Он поднялся. — С вами захочет встретиться шеф. Я сейчас же пошлю к вам пару человек, чтобы не подпускали к вам журналистов.
— Спасибо, — Риддл тоже встал. Повернулся к Беглеру. — Да, заварилась кашка. — Он поколебался, потом протянул руку. Чуть удивившись, Беглер пожал ее. — Спасибо, что отнеслись с пониманием.
— Все образуется, — попытался утешить его Беглер.
— Да, наверное.
Риддл пошел к машине, сел в нее и уехал.
Беглер поморщился. Покачал головой, потом забрался в свою машину и погнал ее назад к бунгало.
Сидя в своем тесноватом коттеджике, Пок Тохоло смотрел телевизор — с экрана вещал комментатор. Чак и Мег уехали. Он велел Чаку свозить Мег на танцы и с возвращением не спешить.
Возбужденный толстяк, размахивая микрофоном на фоне любовного гнездышка, трещал без умолку. Несколько мгновений назад тело Лайзы Мендозы, крытое простыней, вынесли из бунгало на носилках и положили в стоявшую здесь же карету «скорой помощи».
— Итак, палач нанес новый удар, — с наигранным волнением говорил комментатор. — Сначала Дин Маккьюэн, один из самых известных жителей нашего города, он был застрелен вчера, и вот теперь жертвой стала Лайза Мендоза, наши любители музыки хорошо знали эту замечательную скрипачку, она была задушена, а ее тело мерзкий убийца замарал своей подписью. Все жители нашего города задают себе один вопрос, и он вовсе не в том, нанесет ли этот сумасшедший следующий удар, их волнует другое: когда он нанесет этот удар, кто будет следующей жертвой. Рядом со мной шеф полиции Террелл…
Пок улыбнулся. Что ж, атмосферу он нагнетает — лучше не придумаешь. Он слушал, как Террелл призывал народ сохранять спокойствие, не паниковать, и прекрасно знал: богатых и избалованных пустыми словами не успокоить. Еще одно убийство — и начнется повальная паника, это ему и требуется, он возьмет за горло весь город.
На сей раз Чаку надо доверить роль посерьезнее. Пока вклад его был невелик: он помог украсть винтовку и выпустил воздух из колеса Риддла. Поку требовалось время, чтобы добраться до бунгало раньше Риддла, когда его любовница будет там одна. Но следующее убийство будет обставлено иначе. Пора Чаку и поработать за обещанные денежки: пусть завязнет как следует, тогда уже не захочется рвать когти.
Освещенный экран привлек внимание Пока.
Комментатор перешептывался с подошедшим к нему человеком. Пок услышал взволнованный шепот комментатора:
— Господи! Это точно?
Мужчина кивнул и вышел из поля зрения камеры.
Комментатор оттер вспотевшее лицо платком и снова повернулся к телезрителям.
— Друзья… Мне только что сообщили, что умер Малколм Риддл. Вы, конечно, потрясены, как потрясен и я. Ответив на вопросы полиции, он возвращался домой и, видимо не справился с машиной. Она сорвалась с обрыва в океан в районе Уэст-Пойнта. Мистер Риддл…
Пок поднялся на ноги и потянулся. На такое он и не рассчитывал. Он взглянул на часы — едва перевалило за полночь. Выключил телевизор, снял свою цветастую рубаху, скинул голубые джинсы и прошел в душ. Еще через несколько минут натянул линялую красную пижаму и лег на кровать. Выключил свет.
Мысли его вернулись к тому моменту, когда он проник в бунгало. Открыть замок на задней двери оказалось делом нехитрым. Он стал ждать в темноте. Она приехала в 21.25, как он и предполагал: слышал, как Льюк Уильямс шепотом поведал об этом другому члену клуба, они сидели за стойкой в баре, а Пок разливал им напитки. Он спрятался за шторами в большой спальне. Она разделась. Беззаботно швырнула чулки, и они упали в двух шагах от его укрытия. Он надеялся на свои руки, но она сама подбросила ему орудие убийства…
В соседний гараж заехала машина. Он выскользнул из-под одеяла и выглянул наружу, чуть отодвинув занавеску.
Чак и Мег шли к своему домику. Хлопнула дверь, послышался невнятный рокот голосов.
Он снова растянулся на кровати.
Завтра… последнее убийство… потом — урожай.
Какое-то время он лежал без сна, строя свои планы. Что ж, все идет, как задумано. Через неделю в его карманы потекут деньги.
С думами о деньгах он погрузился в сон.
В пентхаузе мэра Хэдли, на крыше городского муниципалитета, горел свет.
Было 2.33.
Хэдли только что избавился от Хэмилтона и других газетчиков. Они здорово его допекли — он был взбешен и бледен, на лбу выступил пот.
Его жена Моника, сорокатрехлетняя хранительница очага, женщина разумная и очень приятная, сидела в кресле чуть в сторонке. Напротив мэра расположился шеф полиции Террелл.
— Лоусон, дорогой, постарайся успокоиться, — увещевала Моника. — Тебе нельзя так волноваться. Ты ведь знаешь…
— Успокоиться? — взорвался Хэдли. — Успокоишься тут! Ты что, не понимаешь, что из-за этой катавасии я могу работы лишиться? Какой к черту покой? По городу гуляет маньяк-убийца!
Моника и Террелл переглянулись.
— Но, милый, даже если ты вдруг потеряешь работу, стоит ли так убиваться?
Хэдли сжал кулаки и со свистом втянул в себя воздух, стараясь побороть раздражение.
— Ты не понимаешь, Моника… прошу тебя, иди спать. Мне надо поговорить с Фрэнком.
— Я все понимаю, Лоусон.
— А я говорю нет! Ты не можешь понять одну простую вещь: весь город сейчас — как растревоженный улей!
— В самом деле? — Она поднялась и грациозной походкой подошла к окну, из которого открывался прекрасный вид на жилые дома-небоскребы, окружавшие здание муниципалитета. Свет горел лишь в нескольких окнах. — А мне кажется, что почти все спят спокойным сном. Если кто и растревожен, так это горстка журналистов да ты.
— Моника, прошу тебя, иди спать!
— Да, разумеется. — Она улыбнулась Терреллу, потом направилась к двери. — Для Лоусона нет ничего важнее благополучия наших горожан, Фрэнк, — сказала она от двери и скрылась.
Последовала долгая пауза, затем Хэдли заговорил.
— Моника не в состоянии оценить возможные последствия. Ты-то понимаешь, что завтра нас с тобой могут вытряхнуть из наших кресел?
