Берлина, а мой коллега, Павел Багинский, никак не мог определиться, куда ему направиться. И тогда я подсказала: «Езжай в Старый Крупец. Там живет моя тетя, Клавдия Федоровна Дрягина, партизанка, двое сыновей которой погибли во время войны.
А сама она была партизанской связной в отряде «Мстители»…
В результате на свет появился вот этот очерк.
Мария Марковна выдвинула ящик письменного стола, извлекла оттуда папку, а из нее — газету небольшого формата и протянула Езерскому
— Если вы не против, я возьму ее на время с собой, — обратился к ней капитан.
— Конечно, конечно, — кивнула в знак согласия Журавлева.;
В кабинете Езерский развернул районную газету «Заря» и углубился в чтение. Очерк Павла Багинского назывался «Дом в березках».
«В несколько рядов березки. Потом старый сад с разлапистыми яблонями. Домишко, обшитый красными вагонными досками. Дымок из трубы. Это дом Клавдии Федоровны Дрягиной — бывшей учительницы. Теперь Клавдия Федоровна на пенсии. Постарели и дом и хозяйка. От дождей, ветров и морозов; покосился у дома левый угол. У нее от пережитого волосы — цвета березовых стволов. В семьдесят лет многое стирается в памяти. Но многое нельзя забыть.
Муж умер нежданно-негаданно. Вся жизнь ее теперь была подчинена одному: вырастить обоих мальчиков настоящими людьми, чтобы ни перед односельчанами, ни перед страной стыдно не было.
Старший — Андрей — даже во сне видел себя летчиком. Скромный, тихий был, но страсть какой настойчивый. Своего добился-таки: закончил авиационное училище. Несколько лет летал на самолете. В войну, в 1943 году, сбили его над занятой врагом территорией, попал в плен. Вместе с двумя друзьями- летчиками бежал из лагеря к чешским партизанам. Когда в Словакии поднялось восстание, их, русских ребят, направили туда помочь и воодушевить восставших.
Похоронен Андрей в городе Брно. Обо всем этом Клавдии Федоровне рассказала в письмах дочь крестьянина из Словакии. За укрывательство русских летчиков ее отца фашисты расстреляли, мать посадили в тюрьму. Десять лет разыскивала пани Шевацкая мать русского летчика, чтобы сказать ей, что Андрей был храбрым и честным человеком. На его могиле всегда живые цветы.
Когда война загремела горем и несчастьем по брянской земле, меньшему, Федору, было пятнадцать лет. В темную осеннюю ночь 1941 года к ней пришли бывший директор МТС, председатель колхоза и еще несколько человек. Она уже слышала о них — партизаны.
— Клавдия Федоровна, нам нужен проводник к железной дороге.
— Я вас поведу, — с готовностью ответила учительница.
— Пусть лучше Федя, — посоветовавшись, решили мужчины.,
Так вначале на три часа ушел из дома парнишка, а через некоторое время в партизанском отряде стало больше еще одним бойцом — Федором Дрягиным. А Клавдия Федоровна стала собирать сведения, нужные для партизан.
После каждого взрыва на железной дороге оккупанты и полицаи бросались к лесу. Сбивались с ног, но на след партизан напасть не могли.
Теперь можно рассекретить те места, где прятались народные мстители. После диверсии они шли не в лес, а в чистое поле, в рожь, что была посеяна за домом в березках, или просто отсиживались в небольшом ровке среди нив.
И вот прибежала однажды поутру к ней ее ученица.
— Клавдия Федоровна, немецкая овчарка след партизан взяла, в село идут.
В ту ночь партизаны подорвали эшелон с бензином, предназначенным для Сещинского аэродрома. Потом заходили к Дрягиной. А теперь спокойно отдыхали во рву.
Раздумывать некогда. Учительница сухими губами прошептала девушке:
— Быстро переоденься и иди им навстречу. Заговори их, задержи хоть на полчаса.
А сама захватила мешочек с нюхательным табаком и по партизанскому следу давай порошить. И овчарка потеряла след. Партизаны и село были спасены.
Паршивая овца бывает не только в овечьем стаде. И в селе Старый Крупец нашелся человек, присягнувший немцам и ставший их агентом.
Пришли как-то ее бывшие ученицы, местные разведчицы, и заявили:
— Местный предатель страшнее батальона немцев. От него не спрячешься, не укроешься. Придется свертывать нашу работу, Клавдия Федоровна.
Свернуть недолго, да только останутся тогда партизаны, что называется, без глаз и без ушей. А это повлечет за собой потери наших советских людей. А ведь там и младшенький, Федя. И она сама решается идти к агенту. Неужто у него поднимется рука на свою учительницу?
Тот при первых же словах признался:
— Клавдия Федоровна, на ночь из дому ухожу: партизан боюсь.
Она пристально посмотрела в лицо иуды. Встала, твердо сказала:
— Спи дома — партизаны тебя не тронут. Но и ты не тронь никого.
Так был обезврежен немецкий холуй.
Редкая ночь проходила, чтобы не постучал кто-то в окно. Теперь она в этой округе стала разведчицей сразу трех партизанских бригад. Конечно, это был чересчур большой риск. И только глубокое уважение жителей окружающих сел и деревень к старокрупецкой учительнице позволяло так долго быть дому Дрягиной партизанской явкой и местом сбора разведывательных донесений.
Эта ночь не явилась исключением: под утро в оконную раму тихо постучали. Она быстро соскочила с постели и бросилась к окну.
— Я бежал из лагеря. Одна женщина-беженка сказала, что вы связаны с партизанами. Переправьте меня к ним.
Как обухом по голове ударили слова. А если это провокатор?
Она закрыла лицо руками: никаких партизан не знает и разговаривать на эту тему не желает. А тот убеждает, плачет и горячо молит спасти его. Тысячи дум и предположений. Ну а если это свой, истинно советский? Разве можно оттолкнуть?
Через месяц в окно постучал его товарищ. Он выпрыгнул из вагона и четверо суток пробирался в Старый Крупец.
Вскоре она получила приказ командира партизанского отряда: «Оставаться в селе опасно. Срочно пробирайтесь в партизанский отряд». Так Клавдия Федоровна стала партизанской связной.
А в начале 1943 года отряд погиб — его выдал предатель. В живых осталась только Дрягина, находившаяся на задании.
После освобождения области началось расследование обстоятельств, приведших к гибели отряда. С Дрягиной подолгу беседовали представители следственных органов, но она по существу дела ничего пояснить не могла.
И вот недавно открылись новые обстоятельства: жив еще один человек из отряда, который, по всей вероятности, и причастен к его гибели. Клавдия Федоровна знает, кто он. Об этом она расскажет в своей книге «Записки партизанки».
Этой весной племянница предложила Клавдии Федоровне перебраться на жительство в город. Она ответила отказом.
Всю жизнь прожила в Старом Крупце, в березках. Здесь в 1917 году стала учить сельских детишек грамоте. Здесь родила и благословила в люди своих сыновей. В этом доме принимала партизан.
Нет, пока есть силы, она будет жить здесь, в окружении белых берез».
Кирута, ознакомившись с очерком, который ему передал Езерский, сказал:
