— Я сегодня свободен.
— Поешь чего-нибудь.
— Да я ненадолго. Вернусь, тогда и наверну. Ну, я побежал.
В прихожей он оделся и стал обшаривать карманы пятнистой куртки друга. Ключи лежали в боковом. Андрей подбросил их на ладони и вышел из квартиры.
На Васильевском острове он был через пятнадцать минут. Лишний раз подумав, как же близко они с Сашкой были друг от друга все эти годы… и как далеко.
Андрей изрядно поплутал, прежде чем нашел нужный подъезд. Дом и номер квартиры он у Сашки вчера аккуратно выпытал, а как пройти к его хоромам, не заблудившись в проходных дворах-колодцах, спрашивать поостерегся, понимая, что друг снова начнет его отговаривать от выяснения отношений со своими соседями.
Поднявшись по лестнице с искрошенными, как зубы у старого пьяницы, ступенями, он остановился перед обитой дерматином дверью. Андрей достал ключ и вставил его в замочную скважину. Он не знал, что его ожидает. Может быть, комедийная сцена, вроде той, которую с блеском исполнил Аркадий Райкин в давнишнем фильме, а может, разборка коммунального масштаба с угрозами и хватанием за грудки. Второе, судя по рассказам Сашки, вероятнее. Жизнь — это вам не кино. И все же Андрей не колебался — повернул ключ и толкнул дверь.
— Не сдох, значит, — услышал он, и в следующее мгновение из комнаты справа появился безразмерный мужик с покатыми плечами и ручищами до колен.
Андрей закрыл за собой дверь.
— Ты кто?
— Я друг Александра.
— Зина! — крикнул мужик, не поворачивая головы. — Тут какой-то хмырь. Говорит, соседский дружок. Позвони в милицию, пусть едут.
— Как же она звонить будет, если вы телефонный провод обрезали?
— Мы по мобильнику. А ты откуда про провод знаешь?
— Я много знаю. Так что пусть звонит супруга ваша, пусть милиция приезжает. Все вместе и поговорим.
— О чем?
— О том, дозволительно ли измываться над инвалидом-орденоносцем, и вообще, как вам жить дальше — вместе или порознь. На мой взгляд, лучше порознь.
— Что? Да я тебя!..
Из комнаты вылетела патлатая ведьмочка с крысиным лицом и заверещала, выплевывая слова с такой скоростью, что разобрать их было решительно невозможно. Андрей все же попытался — не получилось — и оставил это дело.
Между тем гора жира и мяса надвигалась на него. Мужик замахнулся. Развернуться в коридоре было особенно негде, но Андрей сумел уйти от удара. Кулак врезался в стену. Квартира огласилась истошным воплем. С потолка снежным крошевом сыпалась побелка.
Ведьма по имени Зина завизжала и кинулась на Андрея, норовя вцепиться скрюченными пальцами в глазницы. Он оторвал ее от себя и затолкал в туалет. Захлопнул дверь и ударил с оттяжкой и чуть сбоку по замку. Язычок щелкнул, ломая возвратную пружину, и намертво засел в пазе. Так-то лучше. Пусть посидит, остынет, сможет и облегчиться, коли охота будет.
Обернулся он вовремя. Мужик, растопырив руки, шел на него.
Андрей опять уклонился и ударил сам — в солнечное сплетение. Мужик согнулся, постоял так, согнувшись, будто раздумывая, падать или не падать, и рухнул на пол. Глаза его вылезали из орбит. Рот открывался и закрывался, как у рыбины, выброшенной на берег.
Андрей наклонился к нему.
— Лучше уезжайте. Сами. А то в следующий раз я приду и убью тебя. Или ее.
Ведьма ломилась в дверь туалета и неразборчиво сыпала проклятиями.
— Я… милицию… — Мужик выталкивал из себя по слову и вращал зрачками. — Я…
— С милицией я договорюсь, — пообещал Андрей, пнул дверь туалета, цыкнул на ведьму, подумал, не пнуть ли и мужика под ногами, но счел, что на сегодня с этого урода достаточно. Теперь можно и к участковому наведаться.
На лестничной площадке он натолкнулся на седобородого дедка в траченном молью пальто и с матерчатой сумкой в руке. В сумке уныло позвякивало. Пустые бутылки, наверное. Сейчас многие пенсионеры этим промышляют.
— Чего они там? — спросил старикан, прислушиваясь к женским воплям, доносящимся из квартиры.
— Милые бранятся, только тешатся, — сказал Андрей. — Однако участковому сообщить не мешает. А то как бы чего не вышло. Правильно я говорю?
Дед задумался, прикидывая, прав стоящий перед ним парень или не прав, потом проговорил:
— Вообще-то муж и жена — одна сатана. Но уж больно много в них сатанинского. Раньше-то тихо было, а как вселились, через день тарарам. Ты и впрямь сходи, мил человек, сообщи властям. Пусть утихомирят. Глядишь, и соседу их, Санечке, полегче будет. Изводят они его, поедом едят.
— Да ну? А он мне ничего не говорил.
— Гордый потому что. Вы к нему заходили?
— Не застал, — развел руки Андрей. — А где мне участкового сыскать, не подскажете?
— Отчего не подсказать, подскажу.
Дедок объяснил все подробно и точно, так что Андрей вскоре уже стоял перед участковым. Поздоровавшись со сдержанной вежливостью, он объяснил причины своего визита, а также изложил свои пожелания.
Сидевший за колченогим столом участковый, габаритами под стать соседу Сашки, попытался что-то сказать, но Андрей не позволил себя перебить. Тогда участковый, молодой совсем парень, набычился и стал судорожно лапать кобуру:
— Ах ты, сявка…
Безразмерное брюхо над поясом не позволило ему сноровисто выпростать табельный «Макаров», а потом было уже поздно. Андрей прижал запястья участкового к потертой поверхности стола.
— Не советую, — тихо проговорил он, глядя в глаза раздобревшему на. скудном милицейском жаловании борову в мышиного цвета форме. Андрей отлично помнил наставления лейтенанта Божедомова — не связываться с милицией, но сейчас по-другому было нельзя. Правил без исключений не бывает.
— Не советую с «чеченцами» связываться, — повторил он. — Себе дороже выйдет. Они люди войной порченные, могут и зашибить ненароком. А народ их любит и в обиду не дает. — Тон его изменился, стал деловитым: — Деньги, что от этих пришельцев получил, верни.
— Не брал я ничего, — прохрипел участковый, даже не пытаясь освободить руки от захвата. Впрочем, ему это так и так не удалось бы.
Андрей еще чуть сдавил запястья.
— Не надо! — застонал милиционер. На лбу его выступили крупные капли пота. Как горошины. Вот одна скатилась, повисла на кончике носа-пуговки и сорвалась на подбородок. Андрей сплюнул, не сдержался.
— Не буду. Если врать перестанешь. Значит, отдашь деньги их поганые?
— Не возьмут! — задышливо воскликнул участковый. — Испугаются.
— Возьмут. Они жадные. В какой-нибудь благотворительный фонд сдай, мне квитанцию предъявишь. А против беженцев этих дело заведешь, если они и дальше хамить будут. Понял? И последнее. Заупрямишься, юлить станешь, на меня бочку катить — тут же узнаю, уж поверь, есть такая возможность. Имей в виду, у меня на тебя целое досье собрано. Папочка с тесемочками. А в ней бумажки разные, заявления, свидетельства… Дернешься, тут же пущу в ход! И тогда сидеть тебе, паря, на нарах, а таких, как ты, жирненьких, там любят: если сразу перо в бок не воткнут, так что помягче и потолще в другое место — обязательно. Что выберешь — дуба дать или петухом закукарекать?
Боров хрюкнул. Вислые щеки его тряслись.
