— Мне ничего не надо, — мягко ответил он на понятном, неестественно правильном английском. — Но вы находитесь в поисках чего-то. Мне интересно, что именно вам нужно.
— Если вам ничего не нужно, то что вы здесь делаете? — поинтересовался Кристофер.
Взгляд монаха нервировал его. Да и сам факт, что они находились в одной комнате, нервировал его.
— Чтобы предупредить вас, — очень спокойно ответил монах.
— Предупредить меня?
Ящерица на стене задвигалась, ища тень, чтобы спрятаться в ней.
— Вы задавали вопросы. Неделикатные вопросы. Неподобающие вопросы. Вопросы, ответы на которые вам непонятны. Вы священны, я не могу дотронуться до вас. Но один человек уже умер. Кровь его навсегда останется на моих руках. Вы понимаете? Она пойдет со мной в другой мир, а потом в еще другой. Вы для меня священны, но другие могут причинить вам вред. Я знаю, что вы меня не понимаете. И так для вас лучше. Но вот вам мой совет: оставьте все мысли о ламе, который умер здесь. Оставьте все мысли о своем сыне. Оставьте все мысли о мести. Уезжайте домой. Все другие пути для вас закрыты. Сейчас боги пока играют. Уезжайте до того, как они устанут от игр.
Что он имел в виду, сказав «вы для меня священны»? Кристофер вспомнил того худого, напавшего на его сына в Хексхэме. «Мне приказали не причинять вам вреда», — сказал он тогда.
— Вы хотите сказать, что убили Мартина Кормака? — Кристофер сделал шаг в сторону монаха. Тот оставался неподвижным.
— Вы не понимаете, — прошептал монах.
Кристофер подумал, что в любую минуту может услышать жужжание мух. Увидеть солнечный свет на белых скомканных простынях. Он почувствовал, что задыхается.
— Я понимаю, — крикнул он, заглушая жужжание.
Монах покачал головой.
— Вы ничего не понимаете, — прошептал он.
Кристофер сделал еще шаг, но что-то удерживало его, не давая наброситься на этого человека.
— Пожалуйста, — попросил монах. — Не пытайтесь причинить мне вред. Если вы попытаетесь, я буду вынужден остановить вас. А я не хочу, чтобы это было на моей совести. Сегодня я запятнал свою карму кровью. Но вы священны: не заставляйте меня дотрагиваться до вас.
В Кристофере нарастала немая ярость, но спокойствие монаха мешало ему наброситься на него. Монах встал.
— Я предупредил вас, — сказал он. — Уезжайте из Калимпонга. Возвращайтесь в Англию. Если вы предпочтете пойти дальше, я не могу отвечать за то, что может произойти с вами.
Он прошел мимо Кристофера к двери, коснувшись его краем своей одежды.
Кристофер так и не понял, что произошло. Он почувствовал, как одеяние монаха коснулось его руки. Он вспомнил прикосновение к противомоскитной сетке, висевшей над кроватью Кормака, и почувствовал прилив ярости. Спокойствие монаха больше не давило на него: он захотел ударить его, повалить и свершить акт возмездия. Он вытянул руку, чтобы схватить его и развернуть к себе, а возможно, сделать нечто более серьезное. Возможно, он хотел ударить его, — он не был уверен в этом.
Он почувствовал лишь прикосновение руки монаха к своей шее, мягкое прикосновение, лишенное эмоций, не причиняющее боли. Затем мир растворился, и он ощутил, что падает, безостановочно падает в темную, бесцветную пропасть, из которой нет возврата.
Ему казалось, что он окружен тишиной и что тишина мягко облепила его, как воск. Воск растаял, и он шел по пустым коридорам. По обеим сторонам были огромные классные комнаты, пустые и тихие; меловая пыль висела в длинных лучах солнца, как потревоженная цветочная пыльца. Он поднимался по лестницам, устремленным в бесконечность. Затем он оказался на лестничной площадке, перед ним был очередной коридор. Откуда-то доносилось жужжание. Он прошел через первую дверь и оказался в длинной белой спальне, погруженной в тишину. Потолок пересекали два ряда ввинченных в него ржавых крюков.
К каждому крюку была прикреплена веревка, на которой висело тело молодой девушки. Они все были в белых балахонах и висели спиной к нему, их длинные черные волосы казались сделанными из шелка. Он с ужасом наблюдал, как веревки начали вращаться вместе с телами. Комнату наполняло жужжание, но мух не было видно. Внезапно хлопнула входная дверь, и гулкое эхо разнеслось по всему зданию.
— Проснитесь, сахиб! Проснитесь!
Он с трудом пытался открыть слипшиеся глаза.
— Вам нельзя лежать здесь, сахиб! Пожалуйста, вставайте!
Он сделал последнее усилие, и глаза его легко раскрылись.
Монах ушел. Над ним согнулся Лхатен с озабоченным лицом. Сам он лежал на спине на полу своей комнаты.
— Монах сказал мне, что я найду вас здесь, сахиб. Что случилось?
Кристофер потряс головой, чтобы прийти в себя. Казалось, кто-то наполнил его голову хлопковой пряжей. Хлопковой пряжей и железными опилками.
— Я не знаю, — ответил он. — Давно я здесь нахожусь?
— Нет, сахиб. По крайней мере, я так не думаю.
— Лхатен, полиция все еще дежурит здесь?
— Один человек. Он сказал, что они ищут вас. Вы что-то сделали, сахиб?
Он снова покачал головой. Казалось, что наполнявшая его голову хлопковая пряжа превратилась в цемент.
— Нет, Лхатен. Но это нелегко объяснить. Ты можешь помочь мне встать?
Мальчик обхватил Кристофера за шею и помог ему приподняться.
С его помощью Кристофер доплелся до стула. Он задыхался, словно кто-то внезапно выдавил из него весь воздух. Что бы ни сделал с ним монах, он просто на какое-то время лишил его сознания, но не причинил никакого вреда. Он много слышал о таких приемах, но до этого никогда не видел их воочию.
— Полиция знает, что я здесь, Лхатен?
Мальчик покачал головой. На вид ему было лет шестнадцать-семнадцать. По его акценту Кристофер решил, что он непалец.
— Мне надо выйти отсюда незамеченным, — признался Кристофер. — Ты можешь мне помочь?
— Без проблем, сахиб. Никто не следит за задним двором. Но куда вы пойдете? Говорят, что полиция ищет вас повсюду. Наверное, вы сделали что-то очень плохое, — с удовлетворением заметил мальчик.
Кристофер предпринял попытку покачать головой, но шея отказывалась повиноваться.
— Я ничего не сделал, Лхатен, — объяснил он. — Но был убит человек. И я нашел его.
— И полиция решила, что вы убили его? — Лхатен приподнял брови и присвистнул. Кристофер вспомнил, что Уильям точно так же выражал изумление.
— Да. Но я этого не делал. Ты веришь мне?
Лхатен пожал плечами.
— Какая разница? Наверняка он был очень плохой человек.
Кристофер нахмурился.
— Нет, Лхатен, он не был таким. И разница есть. Это был доктор Кормак. Он был здесь прошлым вечером. Ты помнишь?
Это ошеломило Лхатена. Он знал доктор Кормака. И несколько раз был его пациентом. Доктор ему нравился.
— Не волнуйтесь, сахиб. Я выведу вас отсюда. Но куда вы пойдете?
Кристофер заколебался. Он не был уверен, что мальчику можно доверять. Но сейчас он остался один. В Лондоне никто не станет за него поручаться. В Дели никто не станет вмешиваться. Ему очень
