Мальчик был прав. В их ослабленном состоянии холод должен был убить их обоих, если и не в этот вечер, то в следующий или еще через день. Еще несколько часов, и Кристофер замерзнет настолько, что не сможет пошевелиться, и когда это произойдет, они будут обречены. К счастью, долгий вынужденный отдых прибавил ему сил. Это был самый длительный привал за последнее время, и он ускорил процесс акклиматизации. Его предыдущий опыт пребывания на больших высотах помог ему лучше справиться с резкими переменами высоты и климата нескольких последних дней, и после кризиса он начал приходить в норму. Сейчас главной опасностью была не высота, а ветер и та скорость, с которой он лишал человеческое тело тепла.
Кристофер нашел большой полотняный мешок, который Лхатен носил на шее и который был с ним, когда он нашел мальчика. Его собственный мешок меньших размеров где-то потерялся. В мешке Лхатена он нашел крошечную лопатку, которую они взяли с собой по его настоянию. Несмотря на размеры, она была прочной. Если удача будет на их стороне, лопатка должна была спасти им жизнь.
Ветер все усиливался, когда Кристофер вернулся обратно к рухнувшей лавине, низко согнувшись, чтобы ветер не опрокинул его. Было достаточно светло для того, чтобы найти дорогу. Оказавшись на месте, он начал резать плотно утрамбованный снег на блоки, каждый из которых был около семидесяти сантиметров в длину и сантиметров тридцать в ширину. Расчистив таким образом площадку размером около двух квадратных метров, он начал водружать блоки один на другой, сооружая стену. У него ушел примерно час на то, чтобы построить примитивное прямоугольное иглу, покрытое сверху более толстыми и длинными блоками.
Когда он вернулся к Лхатену, мальчик бессознательно поеживался и, судя по всему, потерял значительное количество тепла. Он снова начал стонать и бормотал что-то нечленораздельное. Когда Кристофер попробовал заговорить с ним, он явно не услышал его. Пульс его был вялым, дыхание — медленным и неглубоким. Было очевидно, что даже с помощью Кристофера он не сможет встать и дойти до убежища. А если даже и сможет встать, ветер просто перевернет их, как кегли.
Кристоферу пришлось тащить его. Им предстояло преодолеть всего несколько метров, но из-за ветра и той осторожности, с которой тащил его Кристофер, боясь снова потревожить перелом, ему казалось, что он прошел около километра. А если прибавить к этому те огромные усилия, которые он приложил к сооружению иглу, то можно понять, почему Кристофер почувствовал, что его легкие почти не выдерживают такой нагрузки. Он закрыл глаза и продолжал тянуть мальчика. Только не сейчас, молил он свое собственное тело, только не сейчас.
Внезапно ему отчетливо вспомнились слова молитвы. Они явились непрошенными, но в нужный момент, и ребенок в нем молился за взрослого человека, верующий — за неверующего. Не обращая внимания на завывание ветра, он начал читать молитву, как читал до этого свои мантры Лхатен, — только на другом языке, из другой веры. Он молился Пресвятой деве. Он молил о любви, о жизни, о силах, которые позволили бы ему протащить Лхатена еще полметра по разрываемой ветром долине.
— Святая Мария, матерь Божья, помолись за нас, грешников, сейчас и в час нашей смерти. Святая Мария, матерь Божья, помолись за нас, грешников, сейчас и в час нашей смерти. Святая Мария, матерь Божья... Ветер вырвал слова из его рта. Он немного передохнул и потащил мальчика дальше. Лхатен казался ему тяжелым. Путь до убежища был бесконечно долгим. Кристофер затащил мальчика в дальний угол иглу и усадил на одеяло, которое нашел в его сумке. Сделав это, он заблокировал вход, используя заранее приготовленные снежные блоки и подрезая их, чтобы наглухо закупорить убежище. Когда последний блок встал на место, шум ветра тут же стих, оставив Кристофера и мальчика посреди тишины, какая бывает в эпицентре бури. Кристофер заложил имевшиеся в конструкции отверстия оставшимся снегом и свернулся у ног мальчика. Через несколько минут он уже спал. Ему снились урожай и осеннее изобилие, золотые снопы и усыпанные спеющими яблоками деревья.
Этой ночью погода изменилась. Наступило двенадцатое января. Ночью два каравана оказались в ловушке на перевале Натху-Ла, и ураган сорвал крышу с храма в Миндролинге. Этой ночью в небе над Таши-Лхумпо видели метеорит.
Именно этой ночью боги прекратили игры и занялись делами, которыми никогда не занимались раньше.
К утру температура внутри убежища поднялась до нормальной. Лхатен был в сознании и заявил, что с ним все в порядке, если не считать боль в ноге, с которой Кристофер ничего не мог сделать. Он нашел немного засохшего помета яков, оставленного летним караваном чуть дальше по ущелью, и развел огонь. В Тибете было так мало деревьев, что помет яков фактически был единственным топливом.
Он развел огонь прямо внутри иглу, проделав отверстие для дыма. За стенами продолжал бушевать ветер. В какой-то момент в ущелье залетел плотный, жалящий ураган. В черном небе злобно сталкивались друг с другом облака.
Он приготовил горячий чай и налил в миску, где уже лежали шарики цампы. В сумке Лхатена было немного масла, и Кристофер добавил его в еду. Мальчик съел свою порцию с жадностью, а потом выпил слегка заправленного маслом чая. Несмотря на боль, он начал обретать свой прежний вид. Но Кристофер знал, что скоро он опять начнет слабеть, это лишь вопрос времени. Ему был необходим врач, и чем быстрее, тем лучше.
— Нам придется пойти назад, как только ты сможешь ходить, — сказал он мальчику.
— Мне понадобится шина, — ответил Лхатен.
— Я подумал об этом. Я сейчас выйду наружу, чтобы найти мешок и альпеншток. Они должны быть около того места, где меня накрыла лавина. Надеюсь, что откопать их будет легко. Палку можно обрезать и привязать к твоей ноге. Тебе придется нелегко, но если ты будешь опираться на меня, мы сможем спуститься вниз.
— А как же лавина? Должно быть, ущелье заблокировано. Мне так не пройти. Оставьте меня здесь. Вы можете найти кого-нибудь в Цонтанге. Если вы поторопитесь, то вернетесь обратно с помощью через несколько дней.
Но мальчик лгал. Он знал, в какую сторону изменилась погода. И было еще кое-что, о чем он также не хотел говорить. Перед тем, как сошла лавина, он слышал резкий хлопок где-то высоко в горах, напоминавший выстрел. Кто-то намеренно спровоцировал сход лавины. Возможно, Кристофер тоже слышал этот звук. Но он не знал, что их преследуют.
— Я подумал, что должен быть обходной путь. Даже если нам придется подняться еще немного вверх, мы должны это сделать. Наверняка ты знаешь о существовании такого пути.
Лхатен покачал головой.
— Извините, сахиб. Есть только один путь — тот, которым мы шли сюда. И обратно можно идти только им, сантиметр за сантиметром. Вы должны скоро отправляться в дорогу, так как вам надо выбраться из снега до того, как наступит ночь.
Кристофер не ответил. О том, чтобы идти назад без мальчика, и речи быть не могло. К тому же он был не уверен, что даже в одиночку сумеет пробиться сквозь снежные завалы. Был только один выход — идти в Тибет, до ближайшей деревни. Возможно, его появление в деревне закончится арестом, но в тот момент спасти жизнь мальчика было для него важнее, чем найти собственного сына.
Они вышли в тот же день незадолго до полудня. Кристофер шел согнувшись, чтобы мальчик мог опираться на него, как на костыль. И с наложенной шиной Лхатен не мог даже слегка опереться на ногу. И когда это случайно происходило, нога подгибалась, и оба они теряли равновесие.
Днем поднялся ветер. Час спустя пошел снег. Точнее, он не шел, он стал частью ветра. Казалось, что ветер — это дух, отчаянно искавший тело и наконец нашедший его в снегу. Чем выше они поднимались, тем яростней становился ветер. Казалось, что он несет с собой острые бритвы, режущие тело. Даже каждый вздох надо было делать очень быстро, чтобы ветер не вырвал изо рта глоток воздуха. Путь был несравненно тяжелее, чем раньше.
Этой ночью они так устали, что даже не стали строить временное укрытие. Кристофер выкопал в снегу глубокую яму, и они устроились в ней, свернувшись под
Утром Лхатен пожаловался, что боль в левой ноге стала сильнее, чем накануне. Кристофер снял с
