проделал тот же маневр со вторым зубом. Хупер потерял сознание.
Макс обернулся. Он казался почти разочарованным, что жертва так легко ускользнула от него.
– Времени у нас много, лейтенант. Спешить некуда. Моя жена и дети спокойно спят у себя дома. Они не ждут моего возвращения, пока кризис продолжается.
А теперь поправьте меня, если я ошибаюсь. Вы получили этот пистолет от американского правительственного агентства, известного как АНКД, агентства, к которому вы временно причислены. Вы затем передали этот пистолет присутствующему здесь мистеру Хуперу, также являющемуся агентом американского правительства. Хупер после этого приступил к выполнению своего задания, заключавшегося в том, чтобы застрелить генерала Луиса Валриса, министра обороны Гаити. К сожалению для него и для вас, но к счастью для гаитянского народа, Хупер после завершения своего задания был арестован телохранителем генерала. В основе своей все так и было, не правда ли?
Рубен промолчал. Что толку возражать?
– Вам нечего сказать? Очень жаль. Сегодня ночью, немного позже, мистер Хупер будет расстрелян. Чистосердечное признание дало бы ему еще некоторое время. Впрочем, мистер Хупер не представляет для меня абсолютно никакого интереса. Меня интересуете вы, лейтенант. Вы и те люди, на которых вы работаете.
Майор поднялся. Он окинул камеру взглядом, словно видел ее в первый раз. Его голова, почти касалась паутины на потолке. Черные существа бегали по потолку на своих чудовищных лапах.
– Очень хорошо, – „произнес Макс. – Полагаю, пришло время предоставить мистера Хупера его судьбе. Нам предстоит обсудить более серьезные вопросы.
Он замолчал и приблизился вплотную к Рубену, встав совсем рядом.
– Сегодня ночью нас ждет долгая поездка. Я должен просить вас быть терпеливым, очень терпеливым.
Они оставили Хупера лежать на топчане, как обломок кораблекрушения на дне океана. Одеяла свалились с него, лишив его последней защиты. «Снилось ли ему что-нибудь? – спросил себя Рубен. – И если снилось, то что: рай или ад?»
Беллегард проводил Рубена до выхода из управления и вывел на заполненную солдатами площадь. Машины Амирзаде здесь уже не было. Где-то рядом слышался треск радиостанции, его сменил скрежет шестерен, и бронированный грузовик прогрохотал мимо «Шукуна». Анжелины нигде не было видно. К ним подъехал большой черный «мерседес». За рулем был Лубер.
– Где Анжелина? – спросил Рубен. – Если мы куда-то едем, я бы хотел, чтобы она поехала с нами.
– Анжелина? – переспросил Беллегард. – Вы, должно быть, ошиблись. Я не знаю женщины с таким именем.
Макс открыл дверцу и знаком показал Рубену, чтобы он садился в машину. Мгновение Рубен смотрел на него, будто хотел ударить. Он огляделся. Стояла ли Анжелина где-то там, скрытая тенью, и наблюдала за ними? Или была в камере, вроде той, откуда они только что вышли? Макс сел рядом с ним и мягко клацнул дверцей. Никто не сказал ни слова, когда Лубер покатил в ждущую ночь.
69
Не было ни ветра, ни дождя – ничего, кроме бесцветного неба и ночи, пустой над бесплодной землей. Они ехали через все многообразие тишины: через тишину комендантского часа и тишину опустевших полей, тишину ночи и тишину перед рассветом. Никто не останавливал их, никто не спрашивал, откуда и куда они едут, – Беллегард заранее позвонил на все дорожные заставы. Впечатление было такое, будто вся страна лежит у него в ладони плотно и удобно, как яблоко, упавшее с дерева. Яблоко, сердцевина которого уже сгнила.
Они выехали из Порт-о-Пренса на север, следуя по дороге, ведущей мимо Буа-Мустик. После Бон Репо дорога сворачивала на северо-запад, протянувшись вдоль берега до Сен-Марка. Убаюканный на заднем сиденье молчаниями, набегавшими на него, как волны на пирс, Рубен несколько раз засыпал и просыпался. Просыпаясь, он неизменно находил Беллегард а в одном и том же положении: тот сидел с широко открытыми глазами, держа руки на коленях, неподвижно глядя на собственное отражение в зеркале.
Ночь была полна солдат. Они сидели у дверей и одиноко курили, или стояли, прислонившись к скорбным баррикадам, и дули на озябшие пальцы. Один раз они услышали звуки стрельбы, нерешительные и далекие, плывшие в ночи над огромными зелеными плантациями сахарного тростника. Они проехали Сен-Марк не останавливаясь. Город опустел, словно всех его обитателей унесла внезапная эпидемия. Это был город закрытых ставень и запертых дверей.
Наступил рассвет, мрачный и угрожающий, он появился высоко на востоке, над Черными горами. В дымке мутного утреннего света они ехали подобно призраку по миру, превратившемуся в пустыню: ровные пространства глины тянулись бесконечно во всех направлениях, испещренные темными переплетениями мангровых рощ; огромные соленые лужи лежали, голо, кристаллически поблескивая в неверном солнечном свете, – озерца голубого, зеленого и болезненно желтого. Мир казался бескрайним и необитаемым. Ни в чем не было тепла.
Они проехали через трущобы Гонаива и повернули на восток в горы Шен-де-Баланс. Рубен тер глаза и смотрел непонимающим взглядом, утратив всякую надежду на спасение. Он знал, куда они направляются. Угадал название этого места.
Маленькая Ривьера спала в темной и извилистой долине, окруженная кольцом холмов. Она открылась перед ними внезапно, с тесной дороги под сводом лиан. Рубен узнал ее сразу же; даже с этого расстояния он чувствовал порочность, окутывавшую это место, многовековое разложение, время, воспринимаемое как расстояние. Холмы вокруг были черными и пустынными. Чахлые растения и скрюченные, неестественные деревья – вот все, что оставалось от старой плантации. Казалось, что чародей, поверженный и затаивший злобу, превратил все вокруг себя в пустыню единым, желчным заклинанием.
Камень упал с камня, черепица с черепицы, балка с балки, брус с бруса. Ни время, ни природа не церемонились с Маленькой Ривьерой. Старые стены стояли согбенные под тяжестью длинных, опутавших их лиан. Пауки плели паутину там, где некогда были окна и двери. «Сколько времени, – подумал Рубен, – все стоит здесь вот так? Когда, Анжелина говорила, они с Риком приезжали сюда? Двенадцать лет назад? Неужели за такой короткий срок все могло превратиться в такие руины? Должно быть, уже в то время поместье было изрядно разрушено».
«Мерседес» подпрыгивал и скользил на дороге, которая больше напоминала тропинку в густой растительности. Солнце набирало силу, наполняя долину влажным теплом. Меж деревьями бледные бабочки вспыхивали в полосах солнечного света – мгновения светлой мечты среди смрадной реальности. Они подъехали к тому, что когда-то было парадным подъездом главного дома. Было время, когда здесь были раскинуты зеленью газоны и прогуливались павлины. Теперь все по пояс заросло бурьяном.
– Пойдемте со мной, лейтенант, – сказал Беллегард, положив, мягкую ладонь на руку Рубена. Он до сих пор так и не объяснил, каким образом он узнал настоящее имя Рубена, да Рубен и не спрашивал.
Они вышли из машины, вступив в густые заросли переросших сорняков и колючего чертополоха. Кое-как расчищенная тропа вела ко входу, где все еще сохранилось какое-то подобие двери. Беллегард шел первым, Рубен – за ним, шествие замыкал Лубер, совсем не казавшийся усталым после долгого времени, проведенного за рулем.
Внутри Маленькая Ривьера прогнила еще больше, если только это было возможно, чем снаружи. Дом выглядел так, словно сюда никто не заходил уже несколько десятилетий. Рубен не видел никаких признаков того, что дом был обитаем, никаких следов той семьи, которая, как говорила Анжелина, жила здесь двенадцать лет назад. Лестница прямо перед ними сгнила и провалилась в середине, съеденная термитами и влажностью. Там, где штукатурка еще не обвалилась, стены покрывала простыня зеленой плесени, в прорехах которой виднелась голая кладка.
