Ночь Седьмой тьмы

всем нам.

– Черта с два. Одному тебе с катером не справиться. И уж, конечно, ты никак не сможешь одновременно погружаться и следить за «Фаншеттой».Август может остаться здесь. Я отправлюсь с тобой.

Рубен открыл рот, чтобы возразить, но передумал. Он повернулся к хозяину лачуги, который наблюдал за ними, не веря своим глазам.

– Вы хотите заработать эти деньги?

– Я не пойду ни на каком катере, приятель. Даже если ты посулишь мне миллион долларов.

– Я не прошу вас отправляться вместе с нами. Я хочу, чтобы вы отвели меня туда, где я могу раздобыть лебедку. Мне нужно поднять этот якорь.

Ямаец поднял брови:

– Лебедку? Сегодня ночью? Не-е, ты точнорехнулся.

– Я найму, куплю или украду ее. Время уходит. Вы должны знать кого-нибудь поблизости.

Человек задумался.

– А нужна обязательно лебедка? – спросил он наконец.

– Не знаю. А что еще вы предлагаете?

– Как насчет домкрата, приятель? Большой домкрат помощнее – это как раз то, что тебе нужно. Подымешь с него этот якорь, как соломину.

Рубен кивнул:

– Я должен был сообразить. Где мы можем достать такой домкрат?

Человек широко ухмыльнулся и направился к двери:

– Пошли покажу.

Завеса воды скрыла огни Порт-Антонио, словно их и не существовало на свете. Маяк мигнул в последний раз и исчез в ночи за кормой. Темнота, окружавшая их, была абсолютной, Рубен еще никогда не видел такой. Она была живой от дождя, ветра и глубокого, гулкого биения стонущего моря.

Рубен понимал, что их шансы вновь найти Линдстрема были ничтожны. Им потребуется все их умение и удача только для того, чтобы найти хотя бы Банку Грэпплера. Если их не снесет безнадежно с курса, если фонарь не отвязался от спасательного круга, если сам круг еще не оторвало от морского дна, они едва-едва могли надеяться добраться туда в конце концов. Слишком много «если». И совсем нет места для ошибки.

Им не удалось отправить Августа на берег. Ни угрозами, ни уговорами им не удалось подорвать в мальчике его абсолютную преданность Линдстрему, которого он называл «le Capitain».Он сидел теперь в задней части маленькой рулевой рубки, держа на руках Сэма, дрожа от холода, борясь со страхом перед гигантскими волнами, которые обрушивались на катер.

Линдстрем, скупой на деньги, когда дело касалось покраски, полировки или новомодных приборов, которые, как он знал, ему никогда не понадобятся, потратил все деньги, какие заработал в свое время, на один-два по-настоящему нужных и ценных прибора. Одним из них был превосходный компас фирмы «Аква Метр», из тех, чья стрелка остается неколебимой, как скала, в любых условиях, кроме, разве что, самых безнадежных. В таком бурном море было невозможно вернуться по прямой к тому месту, где они оставили Линдстрема. По мере того как ветер будет меняться и поворачивать, им придется изменять курс, чтобы боковые волны не перевернули их. Их курс поэтому будет представлять из себя ломаную со множеством поворотов. Им повезет, если они выйдут на цель в радиусе двадцати миль.

Маленькое судно, как плуг, врезалось в крутой вал, который иногда вздымался перед ним, словно стена из металла, или отступал, открывая перед ним глубокую пропасть, в которую катер устремлялся, как неуправляемый вагончик на американских горках. Поразительно было уже то, что они вообще продвигались вперед. Плавание назад к Банке Грэпплера займет гораздо больше времени, чем они первоначально рассчитывали.

В Порт-Антонио они взяли дополнительный груз топлива, вместе с домкратом на тележке из гаража на Рэд Хассл Лейн, которым заведовал человек по имени Уинстон, друг чиновника из экспедиционной службы. Помимо платы за топливо и домкрат, больше никакие деньги не перешли из рук в руки. Как только люди поняли, что Рубен и Анжелина действительно намерены вернуться на банку в надежде спасти друга, они сделали все, что было в их силах, чтобы помочь. Семья Уинстона пришла на причал вместе с ними. Экспедитор, которого звали Байрон, разыскал пару рыбаков, которые помогли перевезти топливо и домкрат на «Фаншетту».Рубену и Анжелине совали в руки еду. Им обещали молиться за них в приходской церкви. Никто не знал, где можно было вовремя разыскать приемопередающую радиостанцию.

Сейчас все это было позади. Они остались одни, и никто не мог прийти им на помощь. Запертые в рубке, как заключенные в камере, они держались, сжав зубы. Каждого несколько раз рвало, пока не осталось ничего, кроме сухой отрыжки, оставившей их измученными и дрожащими. Всякий раз, когда катер взлетал на гребень волны, они, внутренне сжавшись, ждали безумного падения в пропасть, которое приходило вслед за этим. И всякий раз, когда они обрушивались вниз, им казалось, что это падение никогда не остановится, что они уйдут в самые глубины. Слова были бесполезны. Ветер, дождь и волны разрывали их в клочья, едва они успевали срываться с губ.

Рубен посмотрел на хронометр. 02.11.03. Воздуха у Линдстрема оставалось на четыре часа. Прошло уже два часа с тех пор, как они снова вышли в море. Борясь с ветром, который, казалось, налетал сразу с нескольких сторон, они потратят еще по меньшей мере три, чтобы добраться до места. Крепко вцепившись в поручни, они смотрели, как стена за стеной воды обрушиваются с ревом на нос их катера.

Казалось, этому не будет конца. Ветер, как пощечины гигантской руки, дождь, как второй океан, тяжелые волны, как дома, сухая муть под ложечкой, в животе так и крутит, животный страх, боязнь утонуть, боязнь наскочить на риф, боязнь темноты, головная боль, будто удары молота позади ноющих глаз, дрожащие пальцы и руки, какие-то дюймы толстого стекла между ними и самыми дальними уголками ада.

Прошли почти пять часов после их отплытия из Порт-Антонио, когда они увидели свет фонаря, белый проблеск вдали, по левому борту. В следующее мгновение он пропал за высокими валами. Все трое столпились около узкого окна, напряженно вглядываясь в темноту, чтобы не пропустить его возвращения, малейшего намека на него. Сэм остался на месте, пережидая бурю. Минуты тянулись, как часы. За окном было только море, только непроницаемая тьма шторма.

Внезапно тяжелый вал поднял их над волнами, и они увидели его: белый фонарь на спасательном круге у южной оконечности банки. Если круг не оторвался, их сейчас разделяли мили полторы в северо- западном направлении. Все, что им нужно было сделать, – это добраться туда. Воздуха в баллонах у Линдстрема оставалось примерно на час.

В этот миг ветер спал, словно переводя дыхание. Рубен примерно вычислил курс. Анжелина взглянула на экран гидролокатора и ободряюще улыбнулась. Они были над банкой.

Двадцать минут спустя они увидели его: красный свет, стиснутый со всех сторон невообразимой тьмой. Вопрос был в том, как близко им удастся к нему подобраться. Если они окажутся слишком далеко, Рубен ни за что не успеет вовремя отыскать останки корабля. Они изменили курс, направляясь к тому месту, где, по их мнению, они видели свет в последний раз. Когда через десять минут они увидели его снова, он был так же далеко и сзади по левому борту. Еще через десять минут он переместился на правый борт. До него все еще оставалась миля, может быть больше. Будь у них время и терпение, они вышли бы на фонарь. Сейчас у них не было ни того, ни другого.

Рубен облачился в неопреновый костюм и пристегнул единственный оставшийся баллон. Он посмотрел на Анжелину. Пора.

Дверца рубки открылась в безумный кошмар. Рубен стиснул зубы и шагнул наружу, волоча домкрат за собой. Ветер вцепился в него, грозя бросить всем телом на поручни. Анжелина вышла следом. Они кое- как добрались до фальшборта, держась за веревку, чтобы устоять под порывами ветра. Вода неслась по палубе нескончаемым потоком, хватая их за ноги, норовя повалить. Анжелина ухватилась за пиллерс и привязала к нему вторую веревку, которая состояла из нескольких кусков, прочно связанных вместе. Если она оборвется или развяжется, у Рубена будет мало надежды вернуться к лодке.

Привязывая линь к его поясу, она подалась вперед и коротко поцеловала его в губы. У них был