провалившимися от бессонной ночи глазами, он похлопал меня по руке и сказал:
— Мерзко, да? Успокойся… Это никогда не пускалось в ход по-настоящему. Я ведь тоже к этому руку приложил. Собирал, как говорится, по зернышку. Но она ни разу, запомни — ни разу не использовала эти закрома для того, чтобы что-то пробить, провернуть, сыграть по-крупному. Это бы означало — стать на один уровень… с этими и уже ничем от них не отличаться.
— Зачем же тогда надо было все это добро копить?
— Последняя линия обороны, — серьезно сказал он — Последний редут, арсенал, боезапас… На крайний случай, который, к счастью, так еще и не произошел! Многие из этих типов догадываются, а кое- кто даже точно знает — у нас это есть. Вот ей и дали существовать. И работать. И никаких наездов всерьез. Такой вооруженный нейтралитет. В общем, нейтральная зона. По крайней мере была.
В этот раз Сим-Сим посоветовал мне побывать на презентации на военном аэродроме в Жуковском «В целях самосовершенствования, — ухмыльнулся он. — В общем, приглядись!»
Кен удивился, что мы с Вадимом собрались сопровождать его, но ничего не сказал.
Было жутко холодно, возле ангаров по бетонке мело сухим снегом, и низкое солнце висело негреюше, как желток. Деловых людей, наехавших из Москвы в своих лимузинах, на поле не пустили и свезли к ангару в трех военных автобусах.
Знаменитая авиафирма представляла публике модификацию такого же знаменитого боевого вертолета, охотника за танками и все такое, отличившегося еще в Афгане. Предполагалось, что деловые люди раскошелятся и отстегнут энные суммы на производство этого чудо-оружия, существовавшего покуда в единственном экземпляре, поскольку наша доблестная, но тем не менее обнищавшая героическая армия, лишенная бюджетной подкормки, освежить себя такими вертолетами и показать флаг всяким НАТО и «Сикорским» пока еще не может.
Вертолет стоял перед ангаром, зелененький такой, а перед ним на бетонке были выложены, как блестящие металлические сигары, стрелы и тому подобное, все те бомбы, ракеты, ленты со снарядами и иные смертоубийственные штуки, которыми вертолетчики будут пулять в гипотетического противника.
Авиагенерал с багровым от холода лицом сипло объяснял, какая это уникальная, способная исполнять уже и ночные полеты и напичканная электроникой замечательная фигня, показывающая немыслимую дальность и мощь, но, на мой взгляд, это был просто нелепый урод, похожий не то на тощую рыбу, не то на сушеного саранчука. Кабина была двухместная, и оба пилота в шлемах и в теплой одежде постукивали унтами и прыгали, чтобы согреться.
Я тоже мерзла в своей укороченной полушубейке и ругала себя за то, что решила форсануть и обулась в ботинки, а не теплые сапоги и нахлобучила на макушку меховую берегку, хотя у меня и был теплый оренбургский платок.
Деловые люди, в отличие от меня, были оснащены шубами, пальтуганами до пят и пыжиковыми ушанками. Они ползали вокруг вертолета молча и деловито.
Здесь, конечно, были не первые банковские и фирменные персоны, но Вадим кое-кого знал и нашептывал мне:
— Вон тот хмырь — господин Алюминий! Тетка — синьора Клизма! В общем, фармацевтика, аспирин и прочее… Толстяк — мистер Газ! Ну, эти два молодых сперматозоида — «Бета-банк»! А вон те — консервщики из Хабаровска! В общем, сплошные «Амурские волны»! А вот этого запомни, видишь, бородатого. похожего на козла… Сэр Никель… Только знаешь, чем это кончится? Ни хрена они не дадут! В ладоши похлопают, водочки на халяву тяпнут — и с концами!
В общем, так и вышло. Пилоты влезли в кабину, вертолет заревел турбинами, раскрутил ротор и рванул в небеса красиво, без пробежки. Минут двадцать кувыркался, замирал, летал чуть ли не задом наперед. И ничего уродливого в нем, летающем, уже не было. Даже наоборот.
Потом сел точно туда же, где и стоял. Все вежливо похлопали и потянулись в ангар. В ангаре было пусто и так же холодно, как и снаружи, а на железных столах стояла водка и лежали сиротские бутербродики с докторской колбаской и селедкой. Водку пили из картонных стаканчиков. Мне стало жутко жалко нашу армию.
— Слушай, а мы не можем отстегнуть им сколько-нибудь миллионов?.. — сказала я Вадиму. — Она ж все ж таки летает, эта хреновина?
— Ты что, опупела? — сказал он. — Кто ж ее купит? Ее еще сертифицировать надо, на рынок выводить… А эмираты уже и так нашими вертушками и стрелялками затарились…
— На вас обращают внимание, — тихо сказал мой телохран из-за плеча.
А я это уже я сама замшила. Возле Кена стояли какие-то люди и что-то спрашивали, показывая на меня глазами. А он вежливо отвечал. Авиагенерал что-то громыхал про обороноспособность, но его не особенно слушали, и едва он кончил толкать речугу, как все эти приглашенные кавалькадой двинулись в мою сторону. И оказалось, что — «Матильда в центре всех событий!» — они все жаждут увидеть меня, познакомиться и обменяться визитками. Я растерялась, а Кен только покуривал и загадочно ухмылялся. Получалось так, что я если и не Туманская, то представляю семью, и все просто растекались в счастии меня лицезреть к выражали надежда что это — лишь начало… Долговременного знакомства и вероятного сотрудничества.
А фармацевтическая леди, так та просто обдала меня какими-то жуткими духами и защебетала о том, что по средам у нее в доме приемы — концерты древнеславянской музыки, исполняемой на рогах, бубнах и свирелях, и она будет просто счастлива…
Я ни фига не понимала.
И только позже сообразила, что навел на меня внимание всех этих типов именно Кен. Который и сказал мне:
— Презентация вертолетов их мало волновала. Их уже давно интересуете вы. Москва, знаете ли, в общем, большая деревня. Слухи, сплетни, подковырки… Никто не знает, куда исчез Семен, никто не знает, кто в действительности берет в руки дело… Я просто оказал вам услугу, Лизавета Юрьевна! Это был удобный момент. Нужный им человек в нужное время и в нужном месте.
Я не знала, что делать: обругать его или поблагодарить.
Но когда дозвонилась до Сим-Сима и рассказала ему, что случилось, он долго молчал и только потом зло сказал:
— Кто его просил? С ума он сошел, что ли? Рано, слишком рано.. — Что — рано?
— Все — рано! — заорал он и отключился.
Думаю, все, что произошло потом, было как-то связано с моим вертолетным спектаклем, на котором я впервые засветилась на публике.
В два часа ночи из-за города Клецов пригнал за мной «мере» Сим-Сима. Он разбудил меня в моем номерке, и я испугалась, не случилось ли чего с Гришкой. Оказалось, что с Гришкой все в порядке. Но Сим- Сим приказал доставить меня к нему немедленно. Когда я осведомилась, здоров ли Сим-Сим, Петюня ухмыльнулся:
— А что с ним сделается? Его даже гранатомет не берет! А про все остальное — у богатеньких свои причуды!
Димка-телохран был в отлучке до утра, так что ехали мы вдвоем с Клецовым.
Я хотела сесть рядом с ним, но он ощерился и сказал:
— Назад! Прошу в салон… Рядом с водилой вам не положено по чину, мадам!
— Ты только не лопни от злости, Петюня. — ласково сказала я. — Забрызгаешь своим дерьмецом экипаж, потом отмывай его…
— Прошу занять положенное место! — не поворачивая головы, заявил он.
Я заняла.
Он гнал «мерс», согнувшись над баранкой и оскалившись как дикий кот. Всю дорогу промолчали.
Я поглядывала на его отражение в зеркале заднего вида — он подсох, исхудал еще больше, и седины в его ежистой прическе прибавилось, видно, он недавно постригся, и она торчала вразнобой иголками, как щетка. В общем, мы с ним были все время рядом, но я не сталкивалась с ним давно и не без удивления отметила, что я, кажется, умудрилась забыть о том, что он существует. На этот раз на его безукоризненной форменке галстука не было, вместо него горло в распахе рубашки прикрывал мягкий
