— Пройти можно, Корноухова? — спросил он. Уже и фамилию знает.
— Там собака. Не моя. Пока меня слушается, но может и передумать. Или не боитесь?
— Справимся. Я сам собачник! — храбро ответил гость.
Я хотела провести его в комнату отца, но он сказал:
— А в кухне можно, Мария Антоновна? Как-то привычнее…
Мне было все равно — в кухне так в кухне.
Мы сели к столу, и он объяснил, что это не допрос, а просто собеседование, но, если я не возражаю, он разговор запишет на пленку. Я не возражала. Он вынул из папки диктофончик и поставил между нами.
В кухню вошел дог и застучал лапой по раковине.
— Он пить хочет, — сказал парень.
Я налила псу полную миску, он вылакал воду, вздохнул тяжело и улегся у моих ног.
— Вы давно знаете Илью Григорьевича Терлецкого? — начал представитель следственной группы.
— С детства.
— Он часто бывал у вас?
— Не очень.
— А в каких вы были отношениях?
— Ни в каких. Исповедоваться ему я не собиралась.
— Допустим… Только этот кобель почему-то вас как родную сторожит. И есть информация о том, что Терлецкий неоднократно бывал в вашей квартире, Мария Антоновна. Вот, скажем, позавчера тоже навещал вас с букетом цветов и шампанским…
— Слушай, чего тебе надо? — обозлилась я. — Ну, ухаживал он за мной! Это что, криминал?
— А с чего ты заводишься? — обиделся он. — Я же на работе! А ты потерпевшего лучше меня знаешь. И я не собираюсь никаких таких отношений раскручивать! Вспомни, может быть, в последнее время было что-то не так, как обычно? Может, боялся он кого-то? Опасался? Такое было заметно?
— Вот этого телка себе завел! В машине его с собой возил…
— А вот имен каких-нибудь он не называл? Ну так, между делом… Партнеров по бизнесу?
— Обычно по вечерам мужики со мной не о бизнесе толкуют…
— Это я сразу понял, — засмеялся он.
— А какой у него был бизнес?
— Всяко-разно… — уклончиво ответил парень. — Последнее время их фирма по пейджинговой связи шуровала… Но лет пять назад он с другой командой работал, но ушел от них… Он про вертолеты тебе никогда не поминал?
— Слушай, друг, — сказала я. — Кончай темнить! Говори прямо, в чем дело! Тогда, может, что-то и вспомню!
Он почесал нос, раздумывая. Наконец решился:
— Ладно. Понимаешь, какая петрушка… Он же в МАИ учился. Контакты в авиакругах были. Еще по отцу… Ну, его и пригрели некие шустрые деляги. Они партию вертолетов спихнули, Ми-восьмых… Ставили на консервацию нормальные боевые вертушки, которые еще ресурса не вылетали, снимали с них штатное вооружение, списывали машины как труху, на лом, и перепродавали арабам… Терлецкий, видно, понял, что дело очень тухлое, и свалил от них вовремя. А с полгода назад вся эта вертолетная эпопея всплыла, и пошла по ней серьезная прокурорская раскрутка. Терлецкий слишком много знал. Кое-что успел рассказать. В общем, должен был проходить как свидетель. Может, поэтому его и грохнули… Работали профессионалы. Заряд был радиоуправляемый, килограмма на полтора, не меньше. Заложен не под кузов, а прямо в кабине под сиденье водителя. Это уже определили. Так что и опознавать почти нечего. У него близкие родственники только в Ростове остались. Скоро навалятся. Имущество делить, квартиру… Ну, вспомнила хоть что-нибудь?
— Нет, — подумав, честно сказала я. Он посмотрел на дремавшего дога.
— Между прочим, это тоже имущество Терлецкого… И очень даже ценное. Пес же элитный!
— Я его не отдам никому, парень… Ну, куплю у них!
— Думаешь, продадут? Ему же цены нет… Я в бумагах Терлецкого родословную видел, клубную. Аристократ голубых кровей. Щеночек идет за большие тысячи долларов. Так что для наследников Терлецкого это не кобель, а дойная корова. Вряд ли отдадут!
Я испугалась по-настоящему. Мне уже казалось, что собака — последняя живая память об Илье. И я должна умереть, но не отдать пса никому.
— Слушай, но он же мог убежать с перепугу со двора, когда это случилось, и просто не вернуться! — сказала я. — Он же, по-моему, даже оглох от взрыва! Все ушки чесал лапой… Ну, напиши ты там, в протоколах, что он потерялся… Исчез в неизвестном направлении!
— А щенок мне будет? — мгновенно и нагло оживился он. — Только бесплатный?
— Какой еще щенок? — растерялась я.
— Алиментный, — ухмыльнулся он. — От суки, которую кобель повяжет, хозяину положен один щенок из помета.
Господи, так вот к чему он вел!
— Будет тебе щенок, миленький. Клянусь! Все будет!
— Только ты пса не демонстрируй особенно, пока тут родичи Терлецкого крутиться будут! Лучше всего передержи где-нибудь на стороне. А его родословную я тебе принесу… Квартиру-то еще толком не обыскивали. Ну а нет бумаг — и собачки нету… Умоются!
Когда я этого Шерлока Холмса недоделанного выпроводила, мне стало до воя тоскливо. Вот он, закон на страже. Все бдят и стараются. Только раньше взятки брали борзыми щенками, а теперь договыми.
— Ну какой ты Джордж? Был Джордж — нету Джорджа! Конспирация, брат, как у Штирлица. Ты у меня будешь Гриша… Гришуня… Гришенька… — сказала я псу.
Кажется, он не возражал и на новое имя откликнулся с готовностью.
Я его вымыла под душем, протерла, потом постелила коврик под вешалкой. Пошла было в спальню, но он взял коврик в зубы, перетащил его вслед за мной и улегся у тахты. Видно, Терлецкий держал его возле своей постели.
— Черт с тобой, Гришка, будем спать вместе! — согласилась я. — Но запомни: в доме я главная!
Он заснул, а я нет. Сидела в темени на тахте, покуривала и думала, что же такое для меня был Терлецкий и почему мне его не так жалко, как надо бы. Нет, горечь была, не совсем же я бесчувственная. Но если честно, когда я по полгода его не видела, то даже не замечала этого.
Ладно, когда-то он со мной расправился, как с живой куклой, гнусно и тупо. Как говорится, без предварительных комплиментов. Но и я ведь его выжала досуха, как половую тряпку. Использовала на всю катушку, совершенно бесстыдно и нагло, как ходячий вибратор, или как там эти штуки для одиноких дам называются.
Говорят, первый не забывается. Это у женщины на всю жизнь. Я, наверное, тоже не забуду. Только что вспоминать придется? Лифт этот засранный и то, как больно и страшно было?
Я поняла, что завожу себя только для того, чтобы избавиться от этой черной, тяжелой, как гиря, сволочной и бесконечной тоски, и пробую сама себя утешить…
Так нельзя. Не положено. О тех, кого нет и не будет, — только хорошее или ничего.
На следующий день я купила машину. Из-за Гришки. Чтобы у меня его не отобрали.
Никому передавать на время я его не собиралась. Просто некому было. Да он бы и не выдержал этого. Пес прилип ко мне и ходил за мной неотступно — такой живой хвостик кило на восемьдесят весом. Я решила, что буду выводить его на прогулки, когда темно и все еще спят, потом забирать с собой на ярмарку и возвращаться тоже затемно, когда все уже спят. Будто в моей норе нет никого.
Естественно, таскать его в метро я не могла. Поэтому пришлось доставать оставшуюся после моих барахольных безумств наличку.
Я давно уже мечтала купить себе колеса. С год назад втихаря от бати я гоняла в автошколу и
