Праздники и увеселения петербургские
1712-1717 годы
Много бывает веселых и торжественных праздников в нашем Петербурге, милые читатели. И вы, вероятно, видели некоторые из них, например парады военные - на Дворцовой площади и Царицыном лугу, церковные - в день Крещения на Неве, в день Святого Александра Невского в Невском монастыре. Со временем увидите, может быть, и те, какие бывают во дворце государя нашего при торжественных случаях в царском семействе. Эти радости еще ожидают вас, но не хотите ли взглянуть хотя бы одним воображением на то, чего уже нет, хотите ли получить понятие о праздниках петербургских во времена Петра? Мы возьмем один из тех, которые так подробно описаны в исторических записках тех времен.
Для этого перенесемся мысленно на берега Васильевского острова. На них нет еще той каменной стены домов, которая возвышается там теперь от самого Горного корпуса до великолепного здания Академии художеств. Там гордо стоит только дворец князя Меншикова.
С раннего утра 9 сентября 1714 года начались в этом дворце приготовления к приему знатного гостя: государь, возвращавшийся в тот день из морского похода, обещал откушать у любимца своего. Этот поход был не из тех обыкновенных походов, какие Петр делал так часто во время продолжительной войны со Швецией. Нет, это был знаменитый поход, снявший с имени русских малейшие следы того стыда, которым неприятели старались покрывать их после несчастного дела прутского, доставивший во владение Петра еще несколько мест по берегу Финляндии, а вместе с тем и полную власть над Финским заливом.
Главное морское сражение, утвердившее новое завоевание и окончившее поход, было 27 июля 1714 года, на южном конце Финляндии, между Гельсингфорсом и Або, близ местечка Травемюнде, и мыса Ганго-Удд, или Гангут. Здесь-то Петр, контр-адмирал и главный начальник своей эскадры, одержал славную победу и, далеко преследуя шведские корабли, навел страх на самую столицу шведов и взял в плен контр- адмирала их Эреншильда. Победитель в награду за труды и опасности, перенесенные моряками - товарищами его, хотел торжественно въехать с ними в новую столицу свою. Вот на этот-то день и назначен был обед у князя Меншикова и праздник в Петербурге.
Уже было около полудня. Народ давно толпился по улицам и особенно по берегам Невы, потому что царю надобно было ехать мимо них из Кронштадта. Самые любопытные спешили в гавань, из которой лучше всего видно синеющее море. Долго смотрели они напрасно вдаль, наконец там показались первые суда, и старики и дети закричали: «Едет! Едет!»
Это были три русские галеры, шедшие впереди. За ними шли суда, взятые у шведов, в том числе фрегат «Элефант», на котором с дел пленный контр-адмирал Эреншильд, позади плыла командорская галера с самим государем и еще две другие с солдатами под начальством генерала Вейде.
Нельзя описать восторг, с каким встречали царя-победителя обожавшие его подданные. Беспрестанное «ура» раздавалось вместе с пушечными выстрелами во все время, пока суда величественно плыли по широкой Неве и потом остановились близ Адмиралтейства. Здесь все сидевшие в них вышли на берег и в торжественном порядке, с несколькими ротами полков Преображенского и Астраханского, со шведскими морскими офицерами и с пленным Эреншильдом, одетым в богатое платье, прошли в триумфальные ворота, украшенные разными картинами.
Перед домом Сената, незадолго до того переведенного из Москвы в Петербург, шествие остановилось. Контр-адмирал Михайлов вошел в Сенат, где вице-царь принял от него рапорт и поздравил победителя шведов с чином вице-адмирала. Новый чин, в полной мере заслуженный, увеличил удовольствие, какое чувствовал Петр в этот торжественный день. Он хвалился им и во дворце, перед государыней, и за обедом у князя Меншикова, где бесчисленное множество гостей пировало до позднего вечера, осушая бокалы за здоровье нового вице-адмирала и за славную победу его.
Вот описание одного из петербургских праздников во времена Петра. Но бывали там праздники и другого рода. Высокий ум Петра, беспрестанно занятый важными и очень часто тягостными трудами государственными, имел нужду в развлечении. В такие минуты невольного стремления к забаве душевное расположение его так скоро переходило от важного к веселому, что окружавшие его не могли надивиться этому. Отсюда происходило множество забавных приключений и праздников, описания которых встречаются в истории часто на одной странице с рассказом о важнейших происшествиях. Так, в октябре 1710 года, сочиняя законы для управления покоренной незадолго перед тем Лифляндией, Петр занимался свадьбой двух карликов, на которую привезено было из разных мест 72 человека им подобных; так, в 1714 году, когда завоевание Финляндии и осады городов ее, казалось, не должны бы оставить ни одной минуты свободной тому, кто лично присутствовал при каждом сражении, необыкновенный государь находил время для составления плана другой забавной свадьбы, известной под именем
Добрый Зотов из любви к своему великому воспитаннику охотно исполнял все его желания и уже не один раз тешил двор какими-нибудь забавными сценами, где главной целью было представить в смешном виде грубые обычаи старины. Так изобретателен был гений Петра на средства образовать народ свой! Люди очень не любят быть смешными, многие даже скорее согласятся подвергнуть себя неприятности, нежели представиться смешными в глазах других. Петр хорошо знал человеческое сердце, и потому самые праздники его были одним из лучших средств для осмеяния пороков и странностей его подданных. Впоследствии, когда русские, насмотревшись на все, что старина имела смешного и неприличного, старались удаляться от нее, Петр приступил к образованию петербургского общества учреждением
Вижу, что читателям моим очень хочется знать, что значило в то время слово «ассамблея». Это французское «assemblee», т.е. некоторое число людей, собравшихся для своего увеселения или для дружеских разговоров. Чувствуя пользу таких собраний для общества, начинающего образовываться, Петр приказал, чтобы они устраивались по очереди во всех знатнейших домах столицы. Вместе с этим приказанием изданы были и правила, какие надобно было соблюдать в ассамблеях. Читая эти правила, видишь чрезвычайную заботливость, с которой государь входил в малейшие подробности всего, что находил полезным для народа. Поверите ли вы, милые читатели, что он сам не только назначал, в котором часу должна была начаться и закончиться ассамблея, но даже и то, какими играми и танцами должно было заниматься общество, какие напитки и закуски должны были приготовить хозяева.
Такая попечительность Петра не могла не иметь чрезвычайного влияния на новую столицу во всех деталях ее существования: вместе с нравами, быстро улучшавшимися, улучшался и вид города - улицы Петербурга украшались с каждым годом новыми зданиями. Самые окрестности его недолго оставались пустынными и неустроенными, и в 1715 году царское семейство в летние дни уже переезжало из Царского Села в Стрельну, из Стрельны - в Петергоф. Все эти так называемые мызы государя уже существовали.
Последняя, как самая близкая к морю, была любимым местом Петра. Там строился уже и дворец, который вы и теперь можете видеть в том состоянии, в каком он был при знаменитом основателе своем: это тот самый прекрасный Монплезир, из окошек которого видна бесконечная даль моря. В Стрельне же и Царском Селе еще не было ничего похожего на нынешнее великолепие их; там любопытные, приезжавшие посмотреть на летнее жилище царское, видели только небольшие домики, где царица русская, достойная подражательница великого супруга своего в его благодетельном намерении учить подданных примером своим, любила заниматься домашним хозяйством. Она завела на мызах своих изготовление сыра, прежде неизвестное русским, и очень часто сама смотрела за огородом и даже за кухней. Видя все это, боярыни русские стали усерднее заниматься хозяйством, составляющим одну из главных обязанностей женщины. Вскоре у многих знатных вельмож начали строить мызы, на полях которых показались стада, не уступавшие в красоте царским, выписанным из Голландии. Попечительная государыня развела голландских коров даже в Архангельской губернии. Теперь они известны у нас под названием холмогорских.
