представить себе, милые дети, какая суматоха была тогда в Казани! Каждый делал что хотел, и огорченная Сумбека часто плакала, не зная, как справиться со своими непокорными подданными.
Между тем Иоанн Васильевич спешил воспользоваться таким состоянием врагов, более ста лет разорявших подданных его своими набегами, и с лучшим воинством и царем Шиг-Алеем пошел сам к Казани. Это был тот самый поход, во время которого построен был город Свияжск. Полудикие народы - чуваши, мордва, черемисы, жившие в окрестностях его и бывшие данниками казанцев, - так удивились неожиданному появлению этого прекрасного города на высокой горе своей, так поражены были волшебной - по мнению их - силой того, кто мог сделать это, что сами послали своих знатных людей к Иоанну и просили его взять их в подданство к себе.
Умный государь предвидел большую пользу от новых подданных: отделяясь от Казани, они уменьшали силы ее и увеличивали его собственные, и потому Иоанн принял их благосклонно, осыпал милостями и подарками и не обманулся в своих ожиданиях. Казанцы, потеряв помощь столь многих данников, сделались гораздо сговорчивее и скоро согласились на все требования государя русского: признали царем своим Шиг-Алея и отправили в Москву прекрасную Сумбеку и сына ее. Хотя потомки ханов крымских беззаконно владели казанским престолом, жалко было смотреть, как эта бедная государыня, еще так недавно гордившаяся своей славой и красотой, а теперь слабая и печальная, отправлялась пленницей в столицу русскую. Тихо ехала она в колеснице до реки Казанки, где стояла богатая лодка. За нею пестуны несли на руках маленького Утемиш-Гирея, который, ничего не понимая, радовался новой прогулке и весело улыбался. Бывшая царица, садясь в лодку, печально поклонилась народу, провожавшему ее, и навсегда простилась с ним.
Между тем беспокойные казанцы недолго были довольны новым царем, хотя, правду сказать, и сам Шиг-Алей был виноват: он обходился с ними слишком жестоко и тем заставил всех возненавидеть себя до того, что через несколько месяцев приехали в Москву послы казанские и объявили Иоанну Васильевичу, что Казань умоляет его избавить ее от Шиг-Алея и дать только наместника московского, которому она будет повиноваться охотнее, нежели жестокому царю своему.
Иоанн еще раз милостиво выслушал казанцев, еще раз исполнил просьбу их: убедил Шиг-Алея выехать из Казани и сделать наместником князя Микулинского. Покорение беспокойного царства казалось уже несомненным, но, прежде нежели князь Микулинский успел доехать туда, Казань еще раз изменила. На эту - уже последнюю - измену склонил ее опять крымский хан, но уже не Саип-Гирей, недавно умерший, а племянник его - Девлет-Гирей. Он обещал турецкому султану, начинавшему бояться могущества России, спасти Казань и поддержать прежнюю славу Татарского царства. Сделав казанским царем астраханского царевича Эдигера, Девлет-Гирей отправил его туда, а сам, зная, что Иоанн занят теперь одной только Казанью и что даже большая часть казаков находится там, решил напасть на русские области.
Но благоразумие, храбрость и более всего вера Иоанна спасли Россию! Надеясь на Бога, помогающего справедливости, он принял сам начальство над войском, несмотря на слезы царицы Анастасии и всего народа, которые умоляли его беречь драгоценную жизнь свою и остаться в Москве. Утешая плачущих и обнимая нежную супругу свою, он показал такую твердость, какой нельзя было ожидать от его молодости. Глядя на его веселое, мужественное лицо, все самые слабые люди ободрились и с какою- то надеждой простились с ним 16 июня 1552 года.
Эта надежда была не напрасна: не прошло месяца, и крымский хан бежал из России скорее, нежели пришел туда, а победитель его уже отправился в поход на казанцев. Однако покорение этого мятежного народа дорого стоило русским, несмотря на то что они имели гораздо больше познаний в военном искусстве, нежели казанцы: здесь в истории нашей в первый раз говорится о подкопах, с помощью которых русские взрывали стены и башни казанские и которые помогли им наконец ворваться в город и одержать совершенную победу.
Предки наши очень гордились этой победой и имели на то полное право, потому что казанцы, решившись скорее умереть, нежели покориться, сражались так отчаянно, что осада Казани, несмотря на все убеждения Иоанна Васильевича, на все мирные предложения его, продолжалась с августа до 1 октября. В этот день сделан был решительный приступ, взорвано несколько новых подкопов, и после геройства, почти невероятного с обеих сторон, гордая Казань наконец сдалась русскому войску, начальником которого был знаменитый князь Воротынский, и назвала государем своим Иоанна Васильевича. Но жители ее, прежде нежели решились на это, сделали все, что только подавало им малейшую надежду к спасению своего царства: они поджигали свои дома, сражались даже посреди города, на улицах, и наконец царь их Эдигер с остальными казанцами еще около часа защищался в укрепленном царском дворце. Но храбрость русских победила все. Не гордясь своею победою, они приписывали ее святой помощи Бога, и благочестивый государь, войдя в пылавший город, прежде всего принес благодарность небесному помощнику своему и отслужил молебен у главных городских ворот, называвшихся царскими, поставил на этом месте крест и назначил быть там первой церкви христианской. Тут же, после молебна, представили ему бывшего царя казанского Эдигера. Иоанн принял его с кротостью и, видя, что он раскаивается в своем упрямстве и даже желает креститься в веру христианскую, не упрекал его ни в чем. Впрочем, молодой государь был так счастлив славной победой своей, так радовался покорению знаменитого царства, так утешался мыслью, что подданные его навсегда избавились от нападений жестоких казанцев, что ему не хотелось ни на кого сердиться: он был ласков ко всем, благодарил за храбрость и знатных воевод, и простых воинов, утешал раненых, плакал об убитых, заботился даже о врагах, хвалил их мужество и так обходился с побежденными, что разбежавшиеся жители Казани на другой же день возвратились в дома свои и сделались верными подданными его. Устроив новый порядок в Казани, сделав наместником князя Александра Горбатого-Шуйского, а товарищем его - князя Серебряного и оставив у них около 5 тысяч войска, Иоанн Васильевич отправился 11 октября в Москву. Нельзя описать, с какой радостью встречали его по всей дороге! Молодой, двадцатидвухлетний победитель народа жестокого и отчаянно храброго, 115 лет разорявшего Россию, казался всем человеком неземным, казался ангелом, посланным от Бога вознести отечество наше выше всех других государств. Мы, привыкшие видеть русских победителями во всех войнах, какие случались в наше время, мы, уже соединившие с именем русского мысль о военной славе, мы не можем понять всей радости, какую чувствовали предки наши, услышав о победе Иоанна! Это был какой-то неизъяснимый восторг, о котором все историки говорят, как поэты.
В то самое время, как Москва готовилась встретить государя, судьба, казалось, хотела дать ему почувствовать все счастье, возможное для человека: у него родился первый сын и наследник - царевич Димитрий. Эта новая радость восхитила сердце Иоанна: он не знал, как благодарить Бога за все милости, ему посылаемые. Чувствуя всю великость их, он со слезами на глазах подъезжал к столице и еще за шесть верст от нее встречен был народом, который теснился около его лошади, целовал его ноги, руки и беспрестанно кричал: «Многие лета царю благочестивому, победителю варваров, избавителю христиан!» Ласково кланяясь на все стороны, государь едва мог проехать сквозь тесные ряды народа. Отслушав молебен в Успенском соборе, Иоанн поспешил во дворец. Здесь-то, обнимая супругу и сына, слушая поздравления окружавших его вельмож, видя искреннюю любовь народа, толпившегося с радостными криками на дворцовой площади, молодой герой почувствовал всю цену счастья, каким Бог наградил твердое намерение его исправиться, и благословил минуту своей чудесной перемены. Ах, если бы он навсегда остался тем, чем был в это незабвенное время! Тогда Россия назвала бы его не Грозным, а Великим Иоанном!
Слава Иоанна IV и кончина Анастасии
1552-1560 годы
После казанской победы много было праздников при дворе, но самым лучшим было крещение царевича-наследника и двух бывших царей казанских - Эдигера и маленького Утемиш-Гирея. Первый,
