пользоваться институтской библиотекой, основанной Аби Варбургом, а теперь находящейся в Лондонском университете. Все читатели этой уникальной библиотеки испытали на себе ее воздействие, обусловленное особой систематизацией книг, столь ясно отразившей замыслы ее основателя. Неоценимой удачей стала для меня и дружба сотрудников Института. Г. Бинт в течение многих лет была в курсе моих занятий Бруно и постоянно помогала мне своими мыслями и сочувственной поддержкой. Нынешний директор Института, Эрнст Гомбрих, стимулировал меня, помогал советами и поддерживал написание этой книги с безграничным терпением и добротой. Много бесед на интересующие нас обоих темы было у меня с Перкином Уокером, ныне сотрудником Института. Все они читали книгу в рукописи и делали ценные замечания; Г.Бинт прочла и ее верстку. Почти невозможно ни оценить все, чем я обязана дружбе и беседам с друзьями, ни отблагодарить за это. Еще два старых моих друга сейчас живут в Соединенных Штатах – это Чарльз Митчелл (жаркие споры, часто на вокзалах и в поездах) и Рудольф Виттковер, давший мне ценный совет на важном повороте. Дж.Аквилеккиа, мой давний коллега по занятиям Бруно, любезно разрешил мне ознакомиться с некоторыми неизданными материалами. О.Курц, Д.Трапп и все библиотекари Института делились своими знаниями; сотрудники собрания фотоматериалов всегда шли мне навстречу.
Я постоянно пользовалась собранием Лондонской библиотеки, сотрудникам которой приношу свою благодарность. Незачем и говорить, что моя признательность библиотеке Британского музея и ее сотрудникам поистине безгранична.
Моя сестра, Р.У.Йейтс, много раз прочла книгу и в рукописи, и в верстке, неустанно помогала мне поправками и советами и всеми способами поддерживала мое существование. Были живы и другие члены моей семьи, когда я начала заниматься Бруно, и в заключение мои мысли обращаются к ним.
От переводчика
Русские переводы цитируются (иногда с изменениями) по изданиям:
'Пир на пепле' [= 'Великопостная вечеря']. Пер. Я.Г.Емельянова // Джордано Бруно. Диалоги. М., 1949.
'О причине, начале и едином'. Пер. М.А.Дынника. Там же.
'О бесконечности, вселенной и мирах'. Пер. А.И.Рубина. Там же.
'Тайна Пегаса [= 'Кабала пегасского коня'], с приложением Килленского осла'. Пер. Я.Г.Емельянова. Там же.
Джордано Бруно. О героическом энтузиазме. Пер Я.Емельянова. Пер. стихотворений Ю.Верховского и А.Эфроса. М., 1953.
Джордано Бруно и инквизиция. Пер. B.C.Рожицына // Вопросы истории религии и атеизма. М., 1950.
Джордано Бруно перед судом инквизиции. Пер. А.Х.Горфункеля // Вопросы истории религии и атеизма. М., 1958.
Томмазо Кампанелла. Город Солнца. Пер. Ф.А.Петровского. М.-Л., 1947.
Томас Мор. Утопия. Пер. Ю.М.Каган // Томас Мор. Утопия. Эпиграммы. История Ричарда III. М., 1998.
Герметические тексты цитируются (иногда с изменениями) по изданию:
Гермес Трисмегист и герметическая традиция Востока и Запада. Пер. К.Богуцкого. К.-М., 1998.
Вставки от переводчика выделены в тексте квадратными скобками.
Перевод осуществлен по первому изданию:
F.A.Yates. Giordano Bruno and the Hermetic tradition. Chicago; London: The University of Chicago Press, 1964.
Имена, цитаты и примечания уточнены по авторизованному Ф.Йейтс итальянскому изданию:
F.A.Yates. Giordano Bruno e la tradizione ermetica / Trad. R.Pecchioli. Roma; Bari: Laterza, 1969.
М.: Новое литературное обозрение, 2000
Глава I. Гермес Трисмегист
Энергию, эмоциональный подъем все великие прогрессивные движения Ренессанса получали от взгляда, обращенного вспять. Продолжало господствовать циклическое представление о времени как о непрерывном движении от древнего золотого века чистоты и истины к векам медному и железному, и поэтому поиски истины неизбежно оказывались поисками раннего, древнего, исконного золота, порчей и вырождением которого были менее благородные металлы настоящего и недавнего прошлого. История человека не считалась эволюцией от примитивных животных начал ко все большей сложности; наоборот, прошлое всегда было лучше настоящего и прогресс был оживлением, возрождением, ренессансом древности. Классический гуманист, открывая литературу и памятники классической древности, сознавал, что возвращается к чистому золоту цивилизации, которая была и лучше, и выше, чем его собственная. Религиозный реформатор, возвращаясь к изучению Писания и ранних отцов церкви, сознавал, что заново открывает чистое золото Евангелия, погребенное под поздними искажениями.
Все это очевидно, как и то, что оба этих великих возвратных движения не заблуждались относительно даты той ранней и лучшей эпохи, к которой обращались. Гуманист знал, когда жил Цицерон, знал, на какое именно время приходится золотой век классической культуры; реформатор, пусть и не умея определить точную дату Евангелий, знал, что пытается вернуться к первым векам христианства. Но то возвратное движение Ренессанса, которому посвящена эта книга, то есть возвращение к чистому золотому веку магии, было основано на принципиальной ошибке в датировке. Сочинения, которые вдохновляли ренессансного мага и которым он приписывал седую древность, на самом деле были написаны во II-III веках нашей эры. Ренессансный маг думал, что возвращается к египетской мудрости, бывшей будто бы немногим младше мудрости еврейских патриархов и пророков и намного старше Платона и других философов античной Греции, каждый из которых, по твердому убеждению ренессансного мага, испил от этого священного
