предприняла, можно сказать, насильственно, — слишком многое здесь было связано с ушедшими людьми, — как вдруг остановилась посреди тротуара, и сердце ее заколотилось от неожиданной мысли. Она поспешила домой и, тщательно заперев дверь, вытащила из кладовки на середину комнаты тяжелую, покрытую пылью картонную коробку со старыми письмами, выбросить которые у нее не хватило духу. Она долго перебирала выскальзывающие из рук конверты, сложенные без всякой хронологии, пока не наткнулась на тот, что искала, — один из двух.
Мистер и миссис Мартин С. Грегори
имеют честь объявить о свадьбе своей дочери
Кэрол Элизабет
и
преподобного Питера Дж. Уилсона
в пятницу, 11 октября 1969 года
в церкви Святого Иоанна
Эдвардстаун, Нью-Гэмпшир
Ее, помнится, задело, что она не получила приглашения на свадьбу, но Говард тогда сказал: «Не бери в голову. Больших пышных свадеб уже давно никто не устраивает». Она послала дорогой серебряный подарок, и в ответ пришла симпатичная, с трогательно звучащим юным голоском записка от невесты Питера, написанная мелким, но твердым почерком выпускницы частной школы.
На то, чтобы разыскать второе, более позднее послание, ушло бог знает сколько времени.
Преподобный и миссис Питер Дж. Уилсон
объявляют о рождении дочери
Сары Джейн
семь фунтов и шесть унций
3 декабря 1970 года
— Слушай, Говард, — сказала она. — Они назвали девочку в честь Сары. Правда, мило?
— Мм… — промычал он. — Очень мило.
И вот теперь, держа перед собой эти две открытки, она не вполне понимала, что с ними делать. Чтобы хотя бы на время отодвинуть от себя эту неопределенность, она довольно долго собирала разбросанные по полу письма и складывала их в коробку, а затем тащила ее обратно во мрак кладовки, где ей и место. Вымыв грязные руки, она тихо уселась с банкой холодного пива, чтобы собраться с мыслями.
Прошло четыре или пять дней, прежде чем она набралась мужества позвонить преподобному Питеру Дж. Уилсону в Эдвардстаун, Нью-Гэмпшир.
— Тетя Эмми! — воскликнул он. — Bay, рад вас слышать. Как ваши дела?
— Вообще-то… все хорошо, спасибо. А как вы там? Как малышка?
Они продолжали в этом духе, говоря ни о чем, пока он не спросил:
— Вы все там же, в рекламном агентстве?
— Нет, я… я там уже довольно давно не работаю. Вообще-то я сейчас нигде не работаю. — Осознав, что она второй раз подряд произнесла «вообще-то», Эмили прикусила губу. — Я сейчас живу вроде как одна, и у меня масса свободного времени… почему, — она выдавила из себя смешок, — почему я и решила тебе позвонить ни с того ни с сего.
— Ну, здорово. — Интонация, с какой он произнес «здорово», не оставляла сомнений: он отлично понял, что стоит за словами «живу вроде как одна». — Правда, здорово. Вы иногда бываете в этой стороне?
— Ты о чем?
— Ну, в смысле — выбираетесь в наши края? Новая Англия? Нью-Гэмпшир? Мы были бы рады вас повидать. Может, приедете как-нибудь на выходные? Послушайте, у меня идея! Как насчет ближайших выходных?
— О, Питер… — Сердце у нее учащенно забилось. — Получается, что я сама напросилась.
— Нет, нет, — запротестовал он. — Глупости. Ничего подобного. Слушайте, у нас полно места, так что вам будет здесь удобно. И почему, собственно, только выходные, вы можете у нас пожить сколько захотите…
Условились так. В пятницу она отправится автобусом в Эдвардстаун — шестичасовая поездка с часовой пересадкой в Бостоне, — а Питер встретит ее на станции.
Все последующие дни она ходила с чувством новообретенного достоинства, как человек важный, с которым считаются, которого любят. С одеждой возникли проблемы: на весну в Новой Англии у нее почти ничего не нашлось в гардеробе, и она даже стала прикидывать, что бы ей прикупить, но идея была в принципе глупой: покупать-то не на что. В последнюю ночь перед отъездом она перестирала все свое нижнее белье и колготки при слабеньком желтоватом свете (домохозяин из экономии во всех ванных комнатах вкрутил лампочки в двадцать пять ватт) и до утра не сомкнула глаз. Слабая после бессонной ночи, она шла с маленьким чемоданчиком по шумному лабиринту автобусного терминала Порт-Оторити.
Она рассчитывала подремать в пути, но долгое время могла только курить сигарету за сигаретой да глазеть через дымчатое стекло на проплывающие пейзажи. Был солнечный апрельский день. В какой-то момент ее неожиданно сморило, и очнулась она оттого, что у нее сильно затекла рука, в сильно измятом платье и с резью в глазах, как будто в них швырнули горстью песка. До Эдвардстауна оставались считаные минуты.
Питер встретил ее с энтузиазмом. Он тут же подхватил ее чемоданчик с таким видом, словно подобный груз в ее руке являлся для него прямым оскорблением, и повел ее к машина Идти рядом с ним было одно удовольствие: он шагал легкой спортивной походкой, свободной рукой держа ее под локоть. Он был в своем епископальном воротничке — то, что он постоянно его носил, видимо, свидетельствовало о том, что он занимает достаточно высокое положение в церковной иерархии, — и довольно изящном светло-сером костюме.
— Места здесь красивые, — заговорил он, когда машина тронулась. — И денек вы выбрали — лучше не придумаешь.
— Мм… Красиво. С твоей стороны было… мило меня пригласить.
— А с вашей стороны приехать.
— Отсюда до вас далеко?
— Всего несколько миль. — После паузы он сказал: — Знаете, тетя Эмми, я часто вас вспоминал, с тех пор как началось это движение за женское равноправие. Мне вы всегда казались настоящей свободной женщиной.
— Свободной от чего?
— Ну… от всех этих устаревших социологических представлений о роли женщины.
— О господи. Я надеюсь, Питер, что в своих проповедях ты говоришь лучше.
— В каком смысле?
— Что ты не употребляешь обороты вроде «устаревшие социологические представления». Ты уж не один ли из этих модных священников?
— Наверно, можно и так сказать. Когда работаешь с молодыми людьми, волей-неволей ты должен быть модным.
— Сколько лет тебе, Питер? Двадцать восемь? Двадцать девять?
— Вы, тетя Эмми, отстали от жизни. Мне тридцать один.
— А твоей дочери?
— Скоро четыре.
— Мне было очень… приятно, что вы с женой назвали дочь в честь твоей матери.
— Ну что ж. — Он перестроился, чтобы обогнать бензовоз, и, только вернувшись в правый ряд, продолжил: — Я рад за вас. Кстати, теперь мы хотели бы мальчика, но если опять родится девочка, не
