задний план, похоронить ее. Когда я изучал записи, они напомнили мне о надгробии рядом с могилой моей матери. Она была похоронена на старом маленьком деревенском кладбище в Вермонте – на Земле, сэр – где она до этого прожила всю свою жизнь. И где я прожил свою, пока она не умерла, и меня отправили к отцу, жившему около космодрома во Флориде. Текст на надгробии читался с трудом, но я сумел разобрать его. «Страшно любить то, чего может коснуться смерть». Я эту фразу носил потом при себе, что-то вроде суеверного талисмана, все годы, пока не прибыл сюда, в Эль-Лаллор.
Их язык с самого начала давался мне легко, в отличие от некоторых других антропологов, которым приходилось сражаться с ним. По всем докладам историков и геологов выходило, что население Хендерсона-4 должно быть дружелюбным, не воинственным, они не должны увидеть в нас угрозу, а это означало, что мы можем захватить с собой минимальное число военных советников, и нам это нравилось. Их воздухом вполне можно было дышать, хотя требовалось привыкнуть к нему, в нем было меньше кислорода, чем нам хотелось бы. Но принимая во внимание, что нашей Гильдии приходилось работать на территориях, где охотились за головами, и в обществах, где пытки были видом искусства, и упорно пробиваться по планетам, на которых гигантские плотоядные были верхом цивилизации, Хендерсон-4 нас не пугал. Чтобы выжить, мы не нуждались в тяжелой артиллерии.
Итак, первые пять лет мы изучали их язык, фольклор, виды искусства. Мы слушали записи их песен. Поскольку я неплохо играю на гитаре, ситаре и на других струнных – этномузыкология была моей второй специальностью в Академии – я мог сам воспроизвести некоторые песни. Мне никогда не нравилась электронная чепуха, что делает меня, что ни говори, в некотором роде атавизмом.
Но, понятно, мы все работали в ожидании того времени, когда мы высадимся на планету и повстречаемся с населением лицом к лицу.
Меня выбрали для первой посадки из-за моих способностей к языкам, моей музыки и моего знания обществ с культом смерти. Я написал диссертацию о надгробных скульптурах в семи цивилизациях Первого Контакта. И, возможно, меня выбрали из-за того, что я был светловолосым мальчиком Доктора З. – о, до меня дошли сплетни. Но большую часть того, что я узнал как антрополог, я узнал от нее. Я не стесняюсь признаться в этом. Она – гений, сэр. И нам казалось, что дела у нас идут хорошо.
Мы посадили корабль как раз в окрестностях единственного города на планете, Эль-Лалдома. Остальная часть на востоке континента – это серия небольших сельскохозяйственных поселений, окруженных фермами, а на западе – в основном горы, хотя к северу от Дома тоже есть неровная гряда холмов.
– Я умею читать карты, сынок.
– Прошу прощения, сэр. Я не то имел в виду. Ну, потом мы стали ждать.
– Прилагается план посадки, разработанный Культурными Контактами, сэр. Сидеть и ждать население, чтобы показать, что мы не хотим напугать их.
– Лейтенант, я нахожусь на службе с тех пор, когда вы еще не умели вытереть собственный нос.
– Да, сэр.
– Мы прождали почти весь день, но, наконец, из Дома была отправлена группа для встречи с нами: жрица вела за собой компанию лучниц.
– Женщин, сэр. Все – женщины.
– Не ухмыляйтесь, лейтенант. Я и раньше встречался с матриархальными обществами. И, к вашему сведению, моим первым капитаном на борту УСС-Мальтус была женщина.
– Я могу продолжать, сэр? Наконец, прибыла сама Королева, окруженная группой принцев. Один из них – позднее я близко познакомился с ним – был настолько храбр, что постучал в дверь. Они все отскочили, когда дверь открылась и была выброшена лесенка.
Мы, все восемь, вышли в полной посадочной экипировке, конечно. Не то чтобы это требовалось. Мы до этого уже взяли тщательную пробу воздуха, и все были привиты. Но закрытые культуры обычно с уважением относятся к церемониям, поэтому мы даем им потрудиться: костюмы, ритуал, даже магия, потом обращаемся к ним на их собственном языке. Это помогает быстро установить контакт с главами государства.
На нижней ступеньке лейтенант Хопфнер снял свой шлем, погладил бороду и произнес то, что мы считали правильным ритуальным приветствием. Мы потратили несколько часов, обсуждая его.
– Я не враг, – сказал он.
Королева коротко улыбнулась и ответила:
– С чего бы тебе им быть?
Оказывается, на самом деле он сказал: «Я не сварливая женщина». Неудивительно, что Королева так ответила. Начало было не очень благоприятным.
– Да, пожалуй. Я не помню, чтобы мне приходилось читать об этом обмене репликами в записях лейтенанта – а они обширные.
– Это – официальное замечание лейтенанту, сэр? Включить его в запись?
– Пока включайте все, Малкин. Позднее мы решим, что стереть, если понадобиться.
– Да, сэр.
– Продолжайте, Аарон.
– Бог мой, они были прекрасны, сэр. Наши пленки, даже съемки в инфракрасных лучах не подготовили нас к этому. Они как будто вышли из старых кельтских сказок.
– Объясни это, сынок.
– Женщины королевского рода, особенно Королева, высокого роста, худые, с глазами цвета золота, с массой длинных темных жестких волос, которые не лежат спокойно на голове, как будто пронизанные электричеством. Двигаются они с гибкой грацией танцовщиц. Мужчины выглядят также, только волосы у них отрезаны до плеч и схвачены над бровями металлическим обручем. Они все носят шелковые одежды, цвет которых переливается и меняется от каждого ветерка. У жрицы – бритая голова, но у ее помощниц – нет, и одеты они в короткие юбки, из-под которых видны ноги. У всех – у Королевы, у жрицы, у принцев и помощниц жрицы – на верхней части рук и на запястьях металлические браслеты, инкрустированные
