– Потому что это так далеко от моего родного хейма, и дорога к нему ведет через знаменитый лес греннов, и это самый первый хейм. Пришлось идти – слишком уж я нахвасталась, что ничего не боюсь.
– А сама боялась?
– Еще бы, – засмеялась Катрона. – Я ведь хоть и хвастунишка была, но не дура. Греннов я, правда, в глаза не видела и не слишком верила, что они существуют, зато тумана и мужчин боялась ужасно. С мужиками мне пришлось-таки сразиться пару раз, и я заявилась в Перекресток Вилмы с подбитым глазом, но невинность свою уберегла. – Катрона хмыкнула, вспомнив об этом.
– И что же?
– Сестры посмеялись надо мной, выкупали в горячей бане и поведали кое-что о женской жизни – моя Мать Альта мне это тоже говорила, да я пропускала мимо ушей. На следующей неделе пришла моя первая кровь, а по дороге домой я повстречала своего первого мужчину. Катри мне так и не простила, что я ее не дождалась.
Дженна покраснела до ушей.
– Конечно же, это дорога к Перекрестку Вилмы. Здесь она опять ныряет в лес. А вот это – Булавки Альты. – Катрона указала на пару длинных, поросших травой дюн, тянущихся почти на милю. – Они одни такие во всех Долинах.
– Тридцать лет, – задумчиво произнесла Дженна. Она расчесала волосы пальцами и заплела, перевязав темной лентой.
– Если не больше, – сказала Катрона.
– Да, но намного ли?
– Кабы знать, дитятко. Я всю ночь ломала над этим голову. – Катрона крепко обняла Дженну. – Что до сна, который мы обе видели, то там, помнится, была и еда. – Катрона открыла седельную суму, служившую ей подушкой. – Так и есть. Вот бы все сны были такими! – Она извлекла наружу две витые булки и кожаную флягу. – Давай подкрепимся, девочка. Не зря же говорили у нас в войске: «Кто первый встал, тот и пенки слизал». – Она отломила кусок булки и подала Дженне. – Помнится мне, ты всегда любила горбушки, еще сызмальства.
Дженна с благодарностью набила рот хлебом и вздохнула, почувствовав запах каких-то сладких трав.
Катрона хлебнула из фляги и ухмыльнулась.
– Красное. Она налила нам красного, благослови ее Небо.
– Только ты, Катрона, способна благословлять кого-то за вино, – засмеялась Дженна, однако и сама отпила глоток. И не сказала Катроне, что вино вовсе не красное, а розовое, Дженнино любимое. Либо Катрона утратила вкус, либо тут какое-то волшебство. В любом случае лучше помолчать.
Остальные, поднявшись вскоре, доели весь хлеб и допили флягу. Дженна подметила, что Петра пила из нее молоко, а парни – что-то темное, видимо чай.
Они оседлали коней и отправились в путь, как только солнце встало между холмами, которые Катрона назвала Булавками Альты.
– Сколько я помню, от хейма до них недалеко, – сказала Катрона. – Мы будем на месте еще утром.
– Кони свежие – быстро доскачем, – согласилась Дженна. Следуя гуськом за Катроной, они миновали Булавки и проехали через топкий луг, полный весенних цветов – белых, желтых и голубых. И увидели на светло-сером небе зубчатые руины
– Поздно, – шептала себе Дженна, приближаясь к разрушенному хейму, готовя себя к неизбежному зрелищу мертвых тел и к страшному запаху смерти. – Поздно. Их больше нет. – Ей показалось, что это шепчет не она, а Соррел, и она прокляла себя и своих спутников за то, что они так задержались в Альтиной роще.
Спешившись у разбитых ворот, они вошли в тихие развалины. Камни поросли плющом, и сорная трава пробилась в трещинах. На дорожках рос лен, качая голубыми цветами на ветру, но ни трупов, ни костей нигде не было.
– Однако это не вчера стряслось, – заметил Марек, поглаживая свои новые усики.
– И не позавчера, – добавила Петра, сорвав и смяв в ладони желтый цветок. – Но давно ли?
Катрона, присев, провела рукой по разрушенной стене.
– Год или два, а то и больше. Нужно не меньше года, чтобы укоренилась вся эта поросль – лен, пижма и лебеда. Да и плющ меньше чем за год не вползет так высоко.
Джарет измерил высоту плюща растопыренными пальцами и насчитал пять раз.
Дженна, тяжело опустившись на камень, стала дышать способом латани. Решив, что достаточно владеет своим голосом, она сказала:
– Надо узнать, который теперь год. Сколько лет прошло – один… – Дженна покосилась на Джарета, – или пять. Мы должны знать, долго ли нас не было.
– И какая судьба постигла другие хеймы, – добавила Петра. Дженна кивнула.
– А уж тогда…
– Тихо! – Катрона, сидевшая на корточках, приникла к земле, прислушиваясь, потом села и шепнула: – Всадники!
– Наши лошади! – вскрикнула Дженна, тоже распласталась на земле и услышала грохот копыт. Всадники приближались. Не вставая, она достала меч. В своем гневе, страхе и горе она даже радовалась предстоящему бою. Топот предвещал немалое число конных.
Петра и мальчики тоже бросились наземь, и парни достали ножи.
