стараясь дышать в лад со спящими, пока не начала перелетать от одной к другой, почти без усилий
Весь год до зимних холодов Мать Альта учила их дышать. Каждое утро начиналось стократным повторением стихов и дыхательными упражнениями. Они постигли разницу между дыханием носом (альтаи) и дыханием ртом (алани), между дыханием грудью (ланаи) и дыханием животом (латани). Узнали, как преодолевать слабость, возникающую от частого дыхания. Узнали, как нужно дышать стоя, сидя, лежа, при ходьбе и даже во время бега. Узнали, что есть вид дыхания, который может погрузить человека в грезы наяву. Дженна, когда только могла, упражнялась в разных способах дыхания: кошачьем – для быстрых пробежек на короткие расстояния; волчьем – помогающем бежать без устали много миль; паучьем – чтобы карабкаться вверх; черепашьем – для глубокого сна и в заячьем, помогающем прыгать. Теперь она побивала Пинту во всяком состязании – и на силу, и на быстроту.
– Ты становишься все лучше, а я все хуже, – сказала Пинта, когда они, пробежав несколько миль, остановились передохнуть на перекрестке. Грудь ее тяжело вздымалась.
– Я ведь больше тебя, – заметила Дженна, которая в отличие от Пинты почти не запыхалась.
– Ты настоящая великанша, но дело не в этом. – Кудряшки Пинты от пота обвисли, как сосульки.
– Я, когда бегаю, пользуюсь альтаи, а ты алани, и ты никогда не упражнялась в волчьем дыхании – вот и пыхтишь, как чайник у Донии на огне. – Дженна скрестила руки на груди и стала медленно глубоко дышать через нос, пока голова не закружилась. Ей начинало нравиться это чувство.
– Я тоже пользуюсь альтаи – но только первую милю. А волчье дыхание мне не помогает. Все это одни слова. Кроме того, альтаи придумано для вызова темной сестры, а нам до этого еще несколько лет. Единственная темная сестра, которую ты можешь вызвать сейчас, – это я. – Пинта усиленно обмахивалась руками.
– Зачем же тебя вызывать? – поддразнила Дженна. – Ты и так тут – обыкновенно позади. Ты не темная сестра, а тень. Так тебя все и зовут: «маленькая тень Дженны».
– Может, я и маленькая – но это потому, что мой отец тоже был мал, а твой, кто бы он ни был, настоящее чудовище. Но твоей тенью я быть не гожусь.
– Это почему же?
– Я не могу угнаться за тобой – что же это за тень такая?
– Знаешь, как говорят в Долинах? «Кролику за кошкой не угнаться».
– Не знаю я, как говорят в Долинах. Я там сроду не была, разве что во время потопа, а тогда там только и слышно было: «Держи это. Вычерпывай тут. Поскорее».
– И еще «Помогите!».
Обе засмеялись.
– Зато Дония говорит это…
– То и дело! – Они произнесли это хором и расхохотались уже не на шутку – Пинта привалилась к дереву, а из кустов шмыгнул испуганный крольчонок и поскакал по тропке.
– Ну-ка, кошка, поглядим, сумеешь ли ты поймать вот этого, – сказала Пинта.
Дженна, приняв вызов, припустилась за кроликом, и Пинта долго еще слышала ее топот. Вернулась Дженна с веточками вереска в волосах, свежей прорехой на штанах и длинной царапиной на правой руке, но прижимая к груди трепещущего крольчонка.
– Глазам своим не верю, – сказала Пинта. – Как это ты его поймала? Не подстрелила ли, часом?
– Дыхание у меня долгое, а рука скорая, – сказала Дженна высоким гнусавым голосом, перебирая пальцами в подражание жрице. – Он твой, маленькая тень.
– Да он совсем еще малыш. – Пинта взяла зверька от Дженны, гладя его бархатные ушки. – Ты ничего ему не сделала?
– Я? Вот, гляди. – Дженна сунула ей под нос поцарапанную руку. – Это он мне разодрал задними ногами.
– Бедный испуганный малыш, – протянула Пинта, делая вид, что не слышит.
– Ладно, отпусти его.
– Я оставлю его себе.
– Отпусти. Если принесешь его домой, Дония пустит его в жаркое.
– Он мой.
– Твой-то твой, но Донии и Дойи этого не втолкуешь.
– И то. А знаешь, Альна становится точь-в-точь как они. Важной и болтливой.
– Знаю. Раньше, когда она все время кашляла и плакала, она мне как-то больше нравилась.
Пинта отпустила кролика, и они зашагали по тропе в хейм.
В жаркой бане царапина Дженны сильно покраснела, и Пинта забеспокоилась:
– Может, покажешь руку Кадрин?
– Ну и что я ей скажу? Что приобрела этот шрам благодаря своей тени? Пустяки. У нас с тобой и хуже бывало. – Дженна плеснула водой в Пинту, а та нырнула, схватила ее за ноги и утащила за собой. Обе вылезли, плескаясь, из горячего бассейна и сели обсохнуть на холодке.
– До обеда еще есть время… – начала Пинта.
– И тебе непременно хочется понянчиться с малышками. Опять, – проворчала Дженна, однако отправилась вместе с Пинтой в большой зал. Три малютки спали там в своих колыбельках, а еще две едва
