бы я ни походила на таковую. – Старушка добродушно посмеялась. – Одни из нас стряпают, другие убирают, третьи должны управлять всем, как и в вашем мире. Есть среди нас, – она подалась вперед, – и самые что ни на есть истинные ученые. – Откинувшись назад, она продолжила: – Кто знает, Карум, кем я могла бы стать в твоем мире – я ведь дочь Гарунийского лорда. Да, это правда. Но взгляни на мои руки, посмотри мне в глаза, и ты прочтешь мою судьбу. Меня завернули в шитые золотом пеленки и оставили в вереске через много лет после того, как беловласая Альта подбирала младенцев в горах. Но женщины хеймов в ее честь продолжали собирать этот, отвергнутый другими, урожай. Меня доставили в этот хейм и воспитали из меня правительницу. Годы спустя, когда род моего отца угас, был послан гонец – он обошел все хеймы, спрашивая, нет ли у них слепой девочки с шестью пальцами на каждой руке. Но моя приемная мать и сестры не отдали меня, да я и сама не пошла бы. Я принесла обет Альте и остаюсь ей верна. – Жрица помолчала, приложив палец к губам.
– Всем было ясно, что я необычное дитя и мне не суждено умереть просто так на склоне холма. Но никто не знал, что суждено мне вместо этого. Я выбрала путь познания и, в числе всего прочего, изучала и то, что касалось мира, где жил мой отец. Мне помогали уши, сильные, надежные дочери разума. За эти годы с помощью ушей, Карум, я узнала столько, сколько тебе вовек не узнать с помощью глаз.
– Прости меня, Мать, я говорил, не подумав, – сказал Карум, ударив себя кулаком в грудь.
– Бездумие – привилегия юности. Но и познание тоже. Думай же, Карум Длинный Лук. Быть может, мы с тобой родня по крови, но по душе уж верно родня. Мы оба ищем связующие звенья между вещами. Ты видишь – я знаю Гарунийское пророчество.
– Это просто песенка, Мать. Никто в него не верит.
– Думаешь, я только эту песенку и знаю? – засмеялась жрица. – Нет, дитя: я знаю пророчество целиком. Я знаю, что дитя должно родиться в разгар зимы от девы – хотя мы здесь в хейме полагаем, что под «девой» подразумевается юная женщина, почти ребенок. Знаю, что у дитяти должны быть три матери, и все прочее. А знаешь ли ты столь же хорошо альтианское пророчество?
– Я его совсем не знаю. Почти все, что касается Альты, скрыто от посторонних.
– Мы того и хотели. Но скажу тебе вот что: наше пророчество – светлая сестра, а ваше – темная. Мы верим в то, что родится дитя, белое как снег… какого цвета твои глаза, Дженна?
– Черные, Мать, – но…
– Белое как снег, черное как ночь, красное как кровь.
– Но что же в ней красного? – спросил Карум.
– Разве я все знаю? Пророчества говорят языком загадок и снов. Часто под одними словами подразумеваются другие. Часто понимание приходит к нам лишь тогда, когда предсказанное уже совершилось. Возможно, красное – это кровь Гончего Пса. Или первая кровь самой Дженны. Но у нас, как и у Гарунов, ясно говорится, что она станет владычицей и положит начало новому миру. Первейший долг Матери каждого хейма – ждать и искать ее, белое дитя, Анну.
– Анна, – задумчиво повторил Карум. – Белое дитя, великая белая богиня.
Мать Альта кивнула.
– Не раз я думала, что я и есть Анна – ведь мои волосы полностью побелели за одну ночь, когда мне было восемнадцать.
И стоило посмотреть на меня, чтобы понять, что Альта отметила меня своей тяжкой дланью. Мы ждали долго, но ничего так и не случилось, и, наконец, сестры стали жалеть меня как жалкую, уродливую калеку. Но меня никогда не оставляла надежда, что я окажусь как-то причастна к пророчеству. Пусть я не Анна – я могу быть ее предтечей, ее провозвестницей, той, что воспоет ей хвалу. И вот Анна здесь.
– Нет, Мать. Это не я, – вскричала Дженна: – Никакое я не белое дитя – я просто Дженна из Селденского хейма. Когда я простужаюсь, у меня течет из носа. Когда в жарком попадаются бобы, я пускаю ветры. Я не Анна – я обыкновенная девочка.
– Знамения налицо, дитя мое, как бы тебе ни хотелось, чтобы было иначе. Правда, что и раньше встречались девочки с тремя матерями, а также беляночки с волосами, как снег, и глазами, как разбавленное вино. Но Гончий Пес склонился перед тобой. Нельзя забывать об этом.
– Он не склонился, он умер – с моим мечом в глотке и ножом Пинты в бедре.
– Можно ли склониться ниже?
– Напророчить можно что угодно. К примеру, что у богини будут рыжие волосы и что коза и конь склонятся перед ней.
– Это верно, – проворчала Пинта.
Мать Альта засмеялась тихо и ласково.
– Пророчества следует читать вприщурку, дитя.
– Читай их сама. Я не стану.
Карум, все это время сидевший с отсутствующим видом, обратился к жрице:
– Мать Альта, в пророчестве также сказано, что белое дитя положит начало новому миру. В этом вся суть и заключается, правда? Но чтобы сделать это, сначала нужно… сначала нужно…
– Смелее, мальчик!
– Сначала нужно уничтожить старый, а я не могу представить себе, как Дженна это совершит,
– Ах, Длинный Лук, смотри на мир вприщурку… – И жрица вдруг уснула с улыбкой на лице, словно малый ребенок.
Трое друзей переглянулись и разом, не сговариваясь, вышли в темный коридор.
За дверью караулила Армина.
– Ну, что она сказала? Она все еще спит?
