Я покачала головой.
— Сахар да воздух. Ничего общего с нормальной едой. Если ты голоден, давай лучше купим гамбургеры.
— Нет, пока не хочу. Смотри-ка, давай пойдем сюда!
Автодром. Почему бы и нет? Я всегда любила эти машинки. С Дэнни будет весело прокатиться.
— На, — он протянул мне зеленую бумажку. — Купи билеты.
— Дэнни, да это же сотня! Он усмехнулся.
— Этого хватит, правда? Оставь сдачу себе. Скажешь, когда кончится.
Я в раздумье смотрела на купюру. Трудно было поверить, что мальчик вроде Дэнни может швыряться такими деньгами направо и налево. Может, эту сумму ему оставили на всю следующую неделю? Он вроде говорил, что родители присылают ему деньги. Но ведет он себя так, как будто совсем не знает им цены. Честное слово, иногда он напоминал мне иностранца.
В одном я оказалась права. Кататься с Дэнни на автодроме было очень весело. Мы сломя голову гоняли из угла в угол, сшибая всех на своем пути. У Дэнни совсем не было инстинкта самосохранения — за тридцать секунд он восстановил против себя по меньшей мере шестерых катающихся. Но им никак не удавалось нас догнать — мы мчались гораздо быстрее. Дэнни крутил руль с легкостью и изяществом, наша машина молниеносно сновала по площадке, то тараня соперников лоб в лоб, то проскальзывая боком, то игриво подталкивая кого-нибудь сзади. Искры с токоснимателя осыпали нас огненным дождем, Дэнни хохотал и вопил, как пятилетний малыш. Я тоже не могла удержаться от смеха, в конце концов и другие катающиеся начали улыбаться и хохотать. Дэнни так заразительно смеялся, так откровенно радовался, что его веселье передалось всем остальным. Мы мчались круг за кругом — кажется, парень, управляющий автодромом, разрешил нам кататься намного дольше положенного, потому что ему самому хотелось полюбоваться на нашу суперскоростную езду.
Когда сеанс катания закончился, трое ребят из других машин подошли к Дэнни, пожали ему руку и похлопали по плечу. Дэнни улыбнулся, его глаза ослепительно сияли. Я взглянула на него и подумала: никогда еще мне не встречался человек, умеющий извлекать из жизни так много радости. Я купила себе банку колы.
— А ты хочешь чего-нибудь? — спросила я. Он покачал головой.
— Нет, я не голоден. — И тут ему пришла в голову новая мысль: — Пошли вон туда! — Он указал на аттракцион «Поезд-призрак».
Я расплатилась его деньгами, и мы сели в вагон. Надвигалась гроза, и желающих прокатиться было немного, поэтому мы оказались одни в целом вагоне. Раздался свисток, полный тоски и страха, вполне в духе фильма ужасов, и поезд нырнул в первый из темных туннелей. За ним находилось нечто вроде заброшенной шахты. Поезд внезапно провалился в бездну, в животе у меня все подскочило, и я вцепилась в защитный поручень. Дэнни рассмеялся. Смех был мягкий, пушистый, успокаивающий, как теплое одеяло. Поезд принялся с пыхтением карабкаться в гору, все выше, выше… и вдруг из темноты выскочил скелет с топором в руках. Спустя мгновение он с металлическим скрежетом исчез в темноте. Мы поехали дальше. В лицо мне ударил холодный ветер, отдающий машинным маслом. Он взъерошил мне волосы, и в животе снова все перевернулось. Потом ноги захлестнуло волной холодной воды. Крутой поворот. И вдруг — паутина в лицо. Я испуганно потерла щеки, стряхивая липкие нити. В замерцавшем на мгновение зловещем зеленом свете я увидела, что вокруг все затянуто густой паутиной, и по ней снуют пауки ростом с собаку. — Прелестно, — пробормотала я и подумала: хорошо, что здесь я, а не Тарани. Я не боюсь… ну, почти не боюсь пауков.
И тут вспыхнул ослепительный свет. Воздух вокруг нас сверкал и искрился энергией. Через мгновение, так же внезапно, поезд остановился, и все огни погасли.
«О господи! — подумала я. — Неужели опять выключили электричество?» А может, так задумано в программе поездки? Да нет, вряд ли, я же почувствовала, как накатила и схлынула энергия, как она перескочила…
…в Дэнни.
На миг я оцепенела от ужаса.
— Дэнни! Никакого ответа.
— Дэнни, ты цел?
Я пошарила во тьме, ища его руку. Не нахожу. Где же он? Неужели он… Он был… У меня задрожали руки. Такой сильный ток может убить человека!
— Дэнни!
Где же он? Почему не отвечает?
В бутафорской заброшенной шахте царила кромешная тьма. Я не могла разглядеть даже свои собственные руки. Я не находила себе места от страха за Дэнни, и мне оставалось только одно. Так я и поступила.
Я достала Сердце.
Его мягкое сияние озарило липкие нити паутины. И пустое кресло рядом со мной. Послышался шорох. Сзади, на спинке сиденья, стоял Дэнни, балансируя, как акробат. На этот раз он не улыбался.
— Прости, — сказал он и ласково погладил меня по щеке.
Простить? Но за что? Я не поняла.
И тут внутри меня произошел какой-то энергетический взрыв, и мой мозг погрузился во тьму.
— Мисс! Мисс, с вами все в порядке?
Мне было холодно. Во рту пересохло. Все тело болело. Что случилось?
— Скорее, накройте ее одеялом! Мисс, вы меня слышите?
— Ага, — пробормотала я и попыталась открыть глаза. Что это… что со мной? Какое ужасное чувство…
Надо мной склонился незнакомый мужчина в веселой красно-желтой униформе. На кармане было написано: «Карнавальная бухта. Служитель».
Карнавальная бухта. Поезд-призрак. Дэнни.
Я торопливо огляделась по сторонам, поняв наконец, почему мне так плохо.
Дэнни исчез.
И Сердце тоже.
5. Волшебное слово
Я поняла: мне от них не избавиться. По крайней мере, пока меня не осмотрит врач. Так они сказали.
— Кто-нибудь видел мальчика, с которым я была? — спросила я. — Чуть выше меня, каштановые полосы, голубые глаза.
Никто не видел.
— Он вернется, — сказал служитель, который нашел меня. — Наверно, пошел за помощью. — Он смотрел на меня с жалостью. Наверно, думал: ну и подлец этот парень, бросил свою подружку посреди темноты и удрал. Я не могла сказать ему, что Дэнни сотворил совсем другое: хуже, намного хуже.
Бесконечно хуже.
Я тряслась и не могла остановиться. Внутри меня зияла пустота. Черная, холодная пустота.
Наконец нашли врача. Женщина осмотрела меня, измерила пульс и давление, посветила мне в глаза маленьким фонариком. Я сказала ей, что нет, головой я не ударилась, и нет, мне совсем не тяжело дышать. Но все-таки я не переставала дрожать.
— Ты никогда не страдала клаустрофобией? — спросила она.
Я чуть не сказала «нет», но вовремя передумала. Она явно не намеревалась меня отпускать, пока не найдет объяснения обморока, а я не могла ей рассказать, что произошло на самом деле. Клаустрофобия вполне подойдет.
