— Они ничего не помнят.
На спинке дивана возник, помахивая хвостом, Грималкин. От неожиданности я выронила книгу, но Чарльз просто смотрел на кота. Наверное, он и не такое в жизни видел.
— Он тут очень давно, — продолжал Грим, обвив хвостом лапы. — Вот что Небывалое делает со смертными. Этот, например, абсолютно забыл свою прошлую жизнь. Как и остальные, кто тут бродит.
— Привет, киса, — пробормотал Чарльз и протянул к нему руку.
У Грималкина шерсть встала дыбом. Он отпрыгнул на другой конец дивана.
— А сколько их тут? — спросила я.
— Смертных? — Грим начал вылизывать лапу, настороженно поглядывая на Чарльза. — Не так уж много. Примерно десяток. Великие актеры, поэты, художники и все такое.
Он фыркнул и стал умываться.
— Это место держится на чарах и творческой энергии. Поэтому даже Красные колпаки людей пальцем не трогают.
— Как же она их тут удерживает? — спросила я, но Грималкин зевнул и свернулся калачиком, закрыв глаза.
Отвечать на вопросы он больше не собирался, а если бы я прикоснулась к нему, оцарапал бы мне руку или просто исчез.
— Вот вы где, мои сладкие.
В библиотеку вошла Лэнанши. За ней тянулся подол черного платья из тонкой, как дымка, ткани. На плечах лежала длинная шаль.
— Я так рада, что нашла вас перед уходом. Чарльз, душка, мне надо поговорить с гостями. Кыш!
Она помахала руками. Музыкант в последний раз посмотрел на меня, тихонько встал и вышел.
— Вы уходите? — Я посмотрела на ее платье и сумочку. — Куда?
— Ты не видела Пака, милочка? — Лэнанши оглядела комнату, будто не слышала вопроса. — У меня к нему разговорчик. Повар жалуется, что у него то и дело пропадает еда, старшая горничная ни с того ни с сего влюбилась в вешалку, а дворецкий весь вечер бегал по холлу за мышами.
Она со вздохом потерла переносицу и закрыла глаза.
— Ладно, душечки. Если встретите Пака, скажите ему, чтобы снял чары с бедняжки горничной и перестал таскать из печки торты, пока у повара не кончилось терпение. Представить страшно, что я увижу, когда вернусь, но остаться я просто не могу.
— А куда вы отправитесь?
— Я? В Нэшвиль, милочка. Нужно вдохновить одного талантливого молодого музыканта. На пути у него столько преград, просто ужас. Но не волнуйтесь. Скоро все будут с ума сходить по его музыке!
Последнее слово она пропела, и я закусила губу, до того захотелось танцевать. Лэнанши как ни в чем не бывало продолжила:
— А еще надо заглянуть к одной ведьме, узнать, нет ли для нас новостей. Я вернусь через день или два по людскому времени. Пока-пока, зайки!
Она махнула нам на прощание и пропала в вихре сверкающих искр.
Я заморгала и едва не расчихалась.
— Выпендреж, — сказал Пак, выходя из-за книжного шкафа, будто нарочно дожидался, когда она покинет комнату.
Он сел на подлокотник дивана и закатил глаза.
— Могла бы и попроще удалиться. Правда, Лэн всегда знала толк в эффектных исчезновениях.
— Главное, что ее тут нет! — Железный конь подбежал к нам и огляделся, будто думал, что Лэнанши сидит за каким-нибудь стулом и подслушивает. — Ее нет. Давайте подумаем, как отсюда выбраться.
— И что потом? — Грималкин поднял голову и насмешливо взглянул на него. — Мы по-прежнему не знаем, где скипетр. Если вылезем, только объявим о себе врагу и усложним задачу.
— Пушистик прав, к несчастью, — вздохнул Пак. — С Лэн бывает трудновато, зато она верна своему миру и сможет отыскать скипетр раньше остальных. Надо подождать, пока не выясним, где он.
— План ясен, — Железный конь скрестил могучие руки, а в глазах у него полыхнуло яростное пламя. — Сидеть и ничего не делать. И это предлагает нам знаменитый Плут Робин!
— А какой план у тебя, жестянка? Идти греметь на весь город и совать нос в штаб-квартиры всех крупных корпораций, пока скипетр не свалится нам на голову?
— Принцесса, — железный конь повернулся ко мне, — это глупо. Зачем ждать? Разве ты не хочешь найти скипетр? Не хочешь найти принца Ясеня…
— Замолчи…
Я понизила голос. Наверное, конь услышал в нем угрозу, потому что быстро захлопнул рот. Я встала, сжав кулаки.
— Не смей говорить о Ясене! — прошипела я, и фейри попятился. — Я думаю о нем каждый день, но сначала мы должны вернуть скипетр. И даже если забыть о скипетре моему горю ничем не поможешь, потому что Ясень не хочет нас видеть. Особенно меня. Он очень хорошо объяснил это в нашу последнюю встречу.
К горлу подкатил ком, и я судорожно вздохнула.
— Так что ответ на твой вопрос — да. Я хочу найти Ясеня. Но не могу. Потому что нам важнее этот проклятый жезл! Я не допущу, чтобы все пошло к чертям только потому, что ты не в силах и две минуты посидеть спокойно.
Взгляд заволокло слезами, и я зло поморгала. Друзья смотрели так, будто у меня волосы горят. По невыразительному лицу железного фейри невозможно было понять, что у него на уме. Кот скучал, а в глазах Пака смешались жалость и ревность.
Это взбесило меня еще больше.
— Послушай… — начал он.
Я развернулась и вылетела из комнаты от греха подальше. Робин окликнул меня, но я не слушала. Если бы он схватил меня за руку или встал на пути, я бы ему врезала.
— Пусть идет, — услышала я голос Грималкина. — Уговаривать без толку. Кроме него, ей никто не нужен.
Дверь хлопнула, и я затопала по коридору, сдерживая рыдания.
Как несправедливо! Мне надоело за все отвечать, надоели жертвы во имя долга Я хотела лишь одного — отыскать Ясеня, уговорить его, чтобы он передумал. Мы будем вместе. Если как следует постараться, все у нас получится. К черту последствия. И к черту скипетр!
Коридоры тянулись без конца. Все они были похожи друг на друга: узкие, черно-красные. Я не представляла, куда иду, но меня это совершенно не заботило. Я только хотела убраться подальше от Пака и Железного коня, немного побыть наедине со своими личными желаниями. Всюду висели картины, стояли статуи и музыкальные инструменты. Когда я проходила мимо, у некоторых еще чуть слышно пели струны, в воздухе таяла мелодия.
Наконец я устало опустилась возле арфы и закрыла лицо руками, не обращая внимания на феечку, следившую за мной с другого конца коридора.
Ясень! Где же ты?
Глаза щипало, и я смахнула слезы. Ни за что не стану плакать! Арфа зазвенела сочувственно, будто спрашивала, что со мной. Я провела пальцем по струнам, и по коридору эхом полетел дрожащий печальный звук.
Ему откликнулся другой, третий. Я подняла голову, вслушиваясь в мелодию далекого фортепьяно. Музыка была мрачная, чарующая и смутно знакомая. Я вытерла глаза и пошла по лабиринту коридоров, мимо инструментов, которые тихонько наигрывали, сплетая голоса.
Она привела меня к дверям с позолоченными ручками. За темно-красными створками бушевала симфония. Я тихонько вошла в просторную круглую комнату.
Музыка накатывала на меня волнами. В комнате было не счесть инструментов: арфы, скрипки, виолончели, несколько гитар, среди них — даже гавайская. В центре комнаты, за кабинетным роялем, сгорбился Чарльз. Он закрыл глаза, пальцы летали по клавишам. Остальные инструменты дрожали струнами, издавали трели и старались изо всех сил, создавая нечто потрясающее. Мелодия, как живая,
