— все это меняется во времени. Неизменным лишь остается стремление подростка внешне быть «как все», т. е. как сверстники в значимой, референтной для него группе. Первым средством такого конформистского успокоения становятся одежда как внешнее продолжение тела и способы украшения (татуировка, прическа, серьга в ухе, вериги «металлистов», косметическая «боевая раскраска» и др.). Подростковая мода, как и любая другая, живет по своим, никому до конца не ведомым, но в основе своей социальным и социально- психологическим законам, а принимается или отвергается, выбирается для себя по законам психологическим!
Все эти внешние эффекты по мере взросления и обретения уверенности в собственных силах постепенно сведутся к минимуму. Пока же они — щит и забрало подростковой мнительности, тревожности.
Эта же неуверенность проявляется и в граффити (своеобразной «настенной росписи»). Подобно малышу, гордо заявляющему: «Вот он — я», подросток оставляет свое имя на любой поверхности, на которой можно писать — неважно, каким способом. Особое возмущение взрослых вызывают «сексуальные» рисунки и надписи. Специально изучавшие их психологи подчеркивают, что в них отражается крайняя неосведомленность о сексуальных органах и функциях при крайней же заинтересованности ими, а в акцентировании размеров половых органов и непристойности выражений — утрированная компенсация неуверенности авторов. Часто их используют в психотерапевтической работе с подростками.
От того, как складываются знания подростка о себе, как формируется переживание своего «физического Я» вообще и полового в частности, зависят многие стороны его будущего отношения к самому себе, к окружающим людям разного пола, а также к чувству любви.
Все сказанное на первый взгляд диктует вывод о негативном образе тела у подростков. М. Брукон- Швейцер на основании своих исследований считает, однако, что это не так. На наш взгляд, это внешнее разногласие. Рассматривая переживание подростком своего «физического Я», мы стремились показать, что тревожно-противоречивое отношение в этом возрасте к телу содержит в себе и сильный психозащитный, психопрофилактический элемент. Оборотной стороной позитивного субъективного значения происходящих телесных изменений является психический стресс, подросток настолько страшится быть некрасивым, «не таким», насколько не хочет этого в будущем. Это справедливо сравнить с описанным известным психиатром А. М. Свядощем неврозом ожидания. Речь, таким образом, идет не о негативном образе тела, а о психическом напряжении в связи с опасениями его негативизации. Оно может отливаться в очень разные, далеко не всегда желательные формы поведения. Помня об этом, воспитатель не станет стремиться «пресекать на месте», «держать и не пущать». Задача его состоит в ином: помочь подросткам в социализации этих форм, их «окультуривании» — помочь им удерживать равновесие на той грани, где сходятся индивидуальное и общественное.
Подростковая психика и межличностные отношения
Подростковый возраст обычно называют, и не без оснований, трудным, связывая его трудности с особой «подростковой психикой». Представители биогенетического универсализма конца XIX — начала XX в. понимали подростковый кризис и особенности психики этого возраста как универсальные, а потому неизбежные биологические явления. В 1931 г. Л. С. Выготский писал по этому поводу, что такое понимание «…говорит о том, что сама психология высших функций находится в эмбриональном состоянии; что детской психологии чуждо само понятие развития высших психических функций; что она по необходимости (подчеркнуто мной. —
Если следовать логике биогенетического универсализма, то, чем ближе к первобытной культуре, чем ближе человек к природе, тем более тяжелые формы должен был бы принимать подростковый кризис. Этнография и история говорят об обратном. Начиная с 20—30-х гг. XX в. все больше внимания уделяется социальной детерминации поведения подростков. Оказалось, что в традиционных культурах, где система отношений задавалась устойчивыми традициями, подростковый период протекал достаточно гармонично в социальном плане. Социальные нормы были еще едины для детей и взрослых, детство, как мы уже говорили, не воспринималось как качественно особый период развития личности, понятие о которой тоже было иным, и переход от детства ко взрослости продолжал непрерывную линию развития, не сопровождаясь грубыми кризисами и конфликтами. Да и сегодня жалобы на трудное поведение подростков чаще всего исходят из эмоционально неблагополучных семей: чем более семья сплочена, чем более едины требования ко всем ее членам, чем больше ребенок в течение всей своей жизни чувствует себя признаваемым и полезным членом семьи, тем менее конфликтно протекает пубертатный период.
Ситуация усугубляется закономерностью, подчеркнутой в свое время И. И. Мечниковым: по мере прогрессирующего развития цивилизации увеличивается разрыв между временем наступления физической и социальной зрелости. Л. С. Выготский также видел источник подросткового кризиса в несовпадении темпов общеорганического, полового и социального созревания.
С одной стороны, чем более развита цивилизация, тем больше времени требуется на подготовку ко взрослой жизни. С другой, физическая и половая зрелость достигается теперь раньше. В начале 80-х гг. А. Е. Личко отметил, что физическая и половая зрелость опережают социальную на 5—7 лет. И чем больше это опережение, тем более вероятно конфликтное протекание подросткового периода. А так как современные общества практически утратили обряды инициации, присущие традиционным культурам, вчерашние дети входят в мир взрослых сегодня поодиночке и незаметно, а решавшиеся обществом во время инициаций психологические задачи оказываются теперь в изрядной части переложенными на плечи подростков.
Факты и соображения такого рода привели к другой крайности — сведе?нию всей психической жизни исключительно к социальным факторам. Вместо психической жизни, подростковой психики стали говорить о психологических трудностях, видя их источник в социально-психологических закономерностях и особенностях социализации. Такой подход, отмечает А. Е. Личко, продуктивен для психотерапии, добавим: и для психологической коррекции, психопедагогики, оптимизации педагогического общения. Однако более широкий подход связан не с противопоставлением биологического и социального, а с их соотнесением. Перед каждым воспитателем, даже не склонным к философствованию, рано или поздно встает вопрос: почему одни и те же социальные условия так по-разному влияют на разных детей и подростков? Мы говорили уже, что они влияют так, как ребенок их переживает. Но можно ли разницу переживаний объяснить только социально- психологическими причинами и условиями? Не сбрасывая их со счета, приходится обращаться и к более общей закономерности: чем более уязвима психика, тем больше вероятности, что неблагоприятные средовые факторы реализуются в трудностях поведения. Это отнюдь не значит, что педагог и воспитатель, сталкиваясь с уязвимостью психики, должны опустить или «умыть» руки. Психологическая помощь в таких случаях нужна даже в большей мере и требует большей профессиональной подготовки. Но она не должна входить в конфронтацию с психическими возможностями подростка.
Сегодня, когда говорят о подростковой психике, уже не ограничиваются указаниями на повышенную чувствительность, возбудимость, неуравновешенность, раздражительность и т. д. В. С. Дерябин — ученик И. П. Павлова — в своей книге «О психологии, психопатологии и физиологии эмоций», писавшейся им в 20—40 -х гг. и увидевшей свет в 1974 г., указывал и на повышение независимости со стремлением освободиться от влияния авторитетов, и на высокое влияние ближайшего окружения («психика себе подобных»). В последние десятилетия у нас в стране эти вопросы являются предметом разработок школы А. Е. Личко — основателя отечественной подростковой психиатрии. В рамках этих разработок описан ряд специфических для подросткового возраста поведенческих реакций.
Реакция эмансипации выражает стремление освободиться от влияния взрослых — их контроля, опеки, прямого руководства. В крайних случаях эта реакция проявляется в постоянном стремлении поступать только по-своему, очень близко напоминая и по механизмам, и по признакам поведения сплав упрямства и негативизма, свойственный «кризису трехлетних». Точно так же, как при этом кризисе, силовой нажим со стороны взрослых способен перевести реакцию эмансипации в открытый, самоцельный и самоценный бунт против самих же взрослых, их стандартов, традиций, ценностей. В мягких
