– Вот дурилка, – говорит Лиза уже спокойно. – Ну какая ты женщина? У тебя даже комплексы обычные, мужские. У вас, парней, всегда так – что угодно случись, руки-ноги оторви, а страх один: только бы мужиком остаться, не геем и не бабой! Ты на себя посмотри. Конь двухметровый. Нос орлиный. Силища… Дай-ка руку! Руку, говорю, дай, не вырывайся! Напряги бицепс! Вот. Смотри, какая мышца – обе мои ладони не обхватят. Красавец. Бык породистый. А живот… Ну-ка напряг живот быстро! Где наши кубики? Ну-ка покажем кубики… Во-о-от наши кубики…
– Восемь лет атлетикой занимался, – говорю с гордостью.
– Знаю, милый, знаю. Ну а здесь что у нас такое? – говорит Лизонька. – Это что, я спрашиваю? Тихо, тихо, лежи! Лежать, сказала, укушу! Расслабься. Кто у нас тут женщиной боится оказаться с такой штукой? А?
Как всегда, в обеденный перерыв я позвонил Лизоньке.
– Привет, – говорю, – солнышко. Как дела?
– Приезжай вечером, не задерживайся, – отвечает Лиза. – Поговорим.
И у меня прямо сердце упало.
– Что случилось?!
– Нормально все. Приедешь – расскажу.
А я ведь слышу – голос странный. У меня на такие вещи интуиция.
– Лизонька! – говорю. – Скажи мне, что случилось! Или я сейчас все брошу и примчусь!
– Тихо, тихо. Просто съездила я за нашими результатами…
– Ну?! И?!
– Тебе, солнце, про кого больше интересно? Про меня или про себя?
Мне стало стыдно за свой эгоизм.
– Про тебя, конечно… – говорю.
– Ну так слушай, – отвечает Лизонька. – Покойная обитель моей скромной души звалась Долли Чикен. Мисс Долли Чикен. Англичанка. Муж мой сэр Самюэль Чикен был фермером. Жили небогато. Обожала его.
– Ну и пожалуйста, – говорю. – И пожалуйста… Ну и иди к своему Самюэлю…
– Господи! – фыркает Лизонька. – Самюэль умер давным-давно, раньше меня. Я нарыла в интернете его портрет – обхохочешься, ревнивец Отелло…
– Не знаю, – говорю, смутившись. – Извини. Просто не ожидал, что у тебя муж какой-то…
– Давай я тебя тоже ревновать буду? – ехидно спрашивает Лизонька.
– А я кто? К кому ревновать?
– Ого… – хохочет Лизонька. – Приедешь – расскажу. Сплошные фотомодели и дорогие проститутки.
– Опс… – говорю. – И кто я был?
– Не по телефону, солнышко, извини.
– Ну хоть намекни! Шпион? Актер? Кеннеди?
– Не по телефону. Вечером все расскажу. Не вздумай с работы сорваться – я еду по делам и буду не раньше десяти. Чао!
И вот. В прошлой жизни у моей души было имя дон Рамирес Гальега. Рамирес-Марио-Хуан Гальега. Родился в Эквадоре. Мать его была проституткой, а отец неизвестен. Детство маленького Рамиреса прошло в нищете, и он рано начал работать – разносил газеты, пиццу, но и в школе учиться успевал. А в четырнадцать лет ухитрился вместе с другом из богатой семьи открыть свою пекарню. Благодаря энергии молодого Рамиреса дела пекарни шли неплохо, но Рамирес заметил, что работать ему приходится за двоих, а деньги получает семья друга. Тогда он сбежал с полугодовой выручкой, устроившись юнгой на корабль. Так он попал в Колумбию, где купил дом и начал было учиться на врача, но это ему быстро надоело, и тогда Рамирес подался в партизаны. Три года о нем ничего не было известно. Затем появился в столице – рослый и возмужавший. Начал работать у мелкого криминального дельца. Вскоре делец при странных обстоятельствах попал в перестрелку, а восемнадцатилетний Рамирес взял его дела в свои руки. Карьера дона Гальеги пошла в гору – это оказался самый хитрый и успешный кокаиновый барон, державший в кулаке всю Колумбию. Жил он в основном в Америке, в Лос-Анджелесе, кружа голову дамам высшего света. Со временем Рамирес прибрал к рукам большую часть наркооборота Латинской Америки и успешно покорял Штаты. Тогда по сговору международных синдикатов Рамиреса было решено тихо убрать. Но заносчивый латинос сумел всех перехитрить и здесь. Остается непонятным, как ему удалось взять под контроль заказ на самого себя, но факт остается фактом: наемники были уверены, что стреляют в кортеж Рамиреса, а под пули попали два крупных авторитета Америки. Америка ему этого не простила. На Рамиреса была объявлена самая настоящая охота, но он удачно скрылся – следующие пять лет никто о нем не слышал, хотя делами Латинской Америки он продолжал заправлять. Судя по слухам, Рамирес готовил серьезный реванш. Помешала трагическая случайность. Погожим июльским днем Рамирес пересекал океан на личном самолете, а у пилота произошла остановка сердца. Позже выяснилось, что пилот болел давно, но скрывал это от Рамиреса. Известно, что Рамирес, никогда прежде не бывавший в кабине пилота, сумел взять управление, практически выйти из пике и даже послать в эфир сигнал бедствия (о подробностях трагедии узнали в основном с его слов). Но было поздно: самолет ударился о поверхность океана, и сплющенная груда металла ушла на дно… Если онлайн-переводчик сумел правильно перевести статьи на русский, то это практически все, что известно в мире о доне Рамиресе Гальеге.
– Господи, – сказал я. – Какой ужас…
– Понравилось? – усмехнулась Лизонька и потрясла распечаткой, наслаждаясь эффектом.
– Лизонька… – Я шагнул к ней. – Ты меня теперь разлюбишь?
– Почему? – Лиза приподняла бровь.
– Такого мерзавца нельзя любить…
– А вот смотри. – Она ехидно протянула мне другой листок.
Это была фотография, где на фоне синего-синего – насколько позволял подсевший картридж – безоблачного неба на палубе яхты сидел щуплый мужичок с острой бородкой и хитрой улыбкой, а у его ног стелились две девушки невероятно модельной внешности: с точеными ножками, огромными глазищами и кругло, как у рыб, раскрытыми ртами. Мужичок деловито держал одну за талию, другую за грудь.
– Вишь, как любят мерзавца, – усмехнулась Лизонька.
– Тьфу, какие дуры… – сказал я. – Ты посмотри, полные дуры!
Лизонька хохотнула.
– Видать, любил ты дур, Рамирес-Марио-Хуан!
– А почему мне нельзя никому рассказать об этом? – спросил я Лизоньку.
– Милый, – отвечала Лиза. – Ты помнишь, где спрятал деньги?
– Какие деньги? – удивился я.
– И это спрашивает наркобарон, обобравший половину американских бонз? У тебя не было денег в прошлой жизни?
– Я ничего не помню…
– Это пока. Но ты понимаешь, что есть люди, которые хотят этих денег? И хотят, чтобы ты вспомнил?
– Ну… Они разве еще не умерли?
– За двадцать пять лет? Не думаю. Преемники остались. В любом случае кто-то захочет тебе отомстить.
– Мне?! Но за что?! Я же больше не Рамирес!
– Это для полиции ты больше не Рамирес, – терпеливо объяснила Лизонька. – И для меня ты больше не Рамирес, – поспешно добавила она, увидев мое лицо. – Но для них ты – коварная душа Рамиреса в новом теле.
– Я что, коварный? – огорчился я. – Ты действительно так считаешь?
– Ну, со мной, может, и не коварный. Хотя кто вас, Рамиресов, знает? – Лизонька хихикнула. – Хитрый – это факт.
– Я разве хитрый?!
– Надеюсь, что да. И постарайся вспомнить всю свою хитрость, иначе нам конец, – серьезно сказала Лизонька.
