– Ваши сырники… Ваш творог… Ваша просьба выключить музыку… – Еще раз улыбнувшись, она исчезла.
Хома аккуратно передал миску с творогом под стол, и друзья принялись за еду.
Теперь, когда музыка исчезла, стало слышно, о чем говорят парни за дальним столом.
– Масло из настоящей сои, – важно говорил один, накалывая на вилочку кусок и опуская в чан фондюшницы.
– Да ладно тебе, Кристер, – хрипло возражал второй, деловито накалывая кусок сои и тоже опуская в раскаленную жижу. – Натурального соевого нигде уже нет.
– Пакстер, я те говорю: в этом рестике все натуральное. Я специально спрашивал. – Он вдруг призывно щелкнул пальцами. – Эй! Робот! Робот!
Тут же подбежала официантка.
– Это соевое масло из натуральной сои? Или искусственное, идентичное натуральному? – строго спросил тот, кого звали Кристером, кивая на котелок фондюшницы.
– Офигительное масло! – улыбнулась официантка. – Из-под Самары!
– Ну вот видишь! – Повернулся Кристер, вынимая из чана поджарившийся кусок, отправляя его в рот и накалывая следующий.
Третий собеседник молча хлебал пиво и глядел на светящиеся жалюзи.
– А ведь распогодилось, – без интонации произнес он, почти не шевеля губами: казалось, глухой звук идет из живота. – А ведь было пасмурно.
– Если небо пасмурное, – бодро откликнулся Кристер, – значит, майор Богдамир посмотрел на Солнце, и оно от страха спряталось за тучу!
Все трое ухмыльнулись.
Кеша выглянул из-под стола и посмотрел в их сторону. Но они были увлечены беседой, сидели кто спиной, кто вполоборота и, похоже, вообще не замечали, что в зале есть кто-то, кроме них. Тогда Кеша вопросительно посмотрел на Хому.
– Народное творчество, – буркнул Хома. – Что я могу поделать? Распиарили журналисты в сериалах мои былые подвиги, будь они прокляты.
Кеша зло щелкнул клювом, но ничего не ответил и уткнулся в миску с творогом.
– Однажды майора Богдамира спросили, – донеслось с дальнего столика, – почему ему сто лет, а он не стареет, почему у него ноги-сопла, глаза-лазеры и ядерный мозг? Моя молодость, ответил Богдамир, благодаря генам трехсотлетнего крокодила, ноги-сопла – гены каракатицы, а глаза-лазеры – гены медузы и электрического ската. А мой ядерный мозг… Мой ядерный мозг сделан из ядра грецкого ореха!
Троица захохотала еще громче. Кеша снова высунулся и вопросительно посмотрел на Богдамира.
– Полный бред, – объяснил Хома. – Мне вовсе не сто лет, а двадцать семь. Сто лет – это глупым детским комиксам про того Богдамира, в честь которого меня назвали. И ноги у меня самые обычные. И мозг тоже самый обычный. Вот глаза – да, слегка генетически модифицированы. От рождения.
Разумеется, Кеша все это знал. Но продолжал смотреть на Хому вопросительным взглядом. Хома увлеченно уплетал сырники, показывая, что вопрос исчерпан.
Кеша пожал тем местом туловища, где у пингвинов находятся плечи, и снова уткнулся в миску с творогом.
Сидевшие за дальним столиком тем временем продолжали:
– …и тогда журналист спросил: значит, вы генетически модифицированный? На что Богдамир ответил: как вам не стыдно думать про меня такие гадости! Я родился естественным путем! Просто моя мама работала в Бобруйском зоопарке, была большой затейницей и устраивала веселые оргии!
Сидящие загоготали за весь зал.
Кеша снова высунулся. Глаза его налились кровью.
– Тс-с-с! – Богдамир успокаивающе погладил друга по пернатой голове. – Это не про меня. Ты же знаешь, я круглый сирота из какой-нибудь генетической лаборатории, ни отца, ни матери не знаю – у меня никогда их не было. Если не считать роботов, которые меня растили. Если даже я не знаю, как появился на свет, то откуда могут знать эти придурки?
Пингвин сочувственно посмотрел на Богдамира.
– Через пару годиков и о тебе анекдоты появятся, – мрачно пообещал Хома.
Тем временем, похоже, у придурков завелось правило: отхлебнул пива, насадил на вилку новый кусок сои, бросил вилку в чан и – рассказал новый анекдот. И так по кругу:
– Однажды майор Богдамир посмотрел на небо и увидел, что ручка ковша Малой Медведицы украшена большой красивой звездой. «Скромнее надо быть!» – укоризненно сказал Богдамир ковшу, выковырял из ручки звезду и повесил себе на грудь!
Троица захихикала. Брякнули, сдвигаясь, кружки.
– Совсем не так было… – смущенно объяснил Хома. – На Меркурии я отобрал у террориста пульт управления орбитальной капсулой с антиплазмой, которой тот собирался взорвать Солнце. Что мне было с ней делать? Я и решил запульнуть ее от греха подальше. А насчет Полярной звезды – так это вовсе не моя была идея! Я просто слишком буквально понял напутственные слова адмирала, когда тот объяснял принцип действия антиплазмы. Молодой был, глупый. И Орден Звезды в тот раз мне дали совсем по другому поводу, о судьбе капсулы еще никто не знал. А Звезду, наоборот, отобрали через несколько лет, когда Полярная вдруг перестала светить…
Издалека снова послышалось шипение мяса и бойкий голос:
– Однажды майор Богдамир попал по службе в далекое прошлое, где на него напали хищные ящерицы. Майор Богдамир сжег их взглядом в черный пепел и вернулся обратно. Так вымерли динозавры и появился каменный уголь![1]
Снова раздалось громкое и недоброе хихиканье.
Кеша зло прищурился. Дважды качнул клювом слева направо. И взглянул вопросительно.
– Нет-нет-нет, – замотал головой Хома. – Только без клювоприкладства, Кеша! Не заводись по пустякам.
Кеша сдержанно вздохнул и продолжил яростно клевать творог. Хома принялся за свои сырники, но теперь тоже часто промахивался вилкой.
– А вот еще частушка! – заорал хмельной голос. – Как на китель Богдамира плюнул сверху голубь мира…[2]
– Кеша! – предостерегающе зашептал Хома, хватая спутника за крыло. И вовремя – удалось сохранить и творог, и покой в ресторане.
Хохот утих.
– Ну а вот эту, вот эту частушку знаете? – раздалось бойко. – Олигархи, жизнь страхуя, Богдамиру дали мзды…[3]
Хома не знал этой частушки. Наверное, потому и не выдержал.
Сперва он вытер пот со лба, чтобы не мешал взгляду. В инфракрасном свете фондюшница виднелась превосходно: горячий кремнепластовый горшок с маслом на подогревающей подставке. Прекрасная мишень. Хома аккуратно приподнял за дужку свои старомодные черные очки.
– Давай, давай! – радостно зашипел Кеша. – Так их! Чтоб фонтаном полыхнуло!
Хома напрягся. Его костяные зрачки закатились. А вместо них из глазниц высунулись вперед тугие цилиндры лазерных пушек. Напряглись железы электрического ската. Зажглись в глазницах алым огнем светящиеся клетки медузы. Зашевелились, фокусируя пучок, линзы, сотканные кремниевыми бактериями. Из глазниц ударили два лазерных луча и точно сфокусировались на боку фондюшницы.
Сидевшие вполоборота парни ничего не подозревали, а Хома специально сместил лучевой удар в диапазон, невидимый обычному глазу. Фондюшница начала стремительно разогреваться. Богдамир, стиснув зубы, продолжал бить в нее лучами, но масло не собиралось ни закипать, ни загораться.
– Сссстареешь, – меланхолично процедил пингвин. – Оссслабел, брат.
Хома сжал зубы еще крепче и напрягся изо всех сил, вкладывая в лучевой удар всю мощь. Тщетно. Казалось, лазерная энергия не властна над злополучным горшком с маслом. Будто заколдован.
– Эй, ну хватит, хватит! – заволновался Кеша. – Десять секунд! Ты чего? Слона изжаришь!
