Ошибка исправлена, но надо работать дальше. Оксана строго инструктирует Аню, чтоб не делала больше глупостей, а устроила, как водится, тендер на разработку слогана и концепции.
Аня вызванивает Артема — внештатного гея и криэйтера. И объясняет ему задачу: собрать группу для тендера и продумать концепт.
Артем много лет в рекламном бизнесе, Артему скучно, Артему хочется в Гоа или просто в клуб. Тем же вечером Артем из клуба пишет SMS кому попало, но попадает только малознакомой Лене Сквоттер, совсем еще юной тусовщице из форума рекламистов. И предлагает ей поучаствовать в тендере, вкратце по SMS объяснив, чего требует заказчик.
Лена Сквоттер охотно придумывает слоган: 'Сгинь печаль, уйди тоска — всем поможет ТШК!' И отправляет Артему.
Тот терпеливо объясняет, что трудно было бы напихать в слоган большее количество негативных слов для целевой аудитории в сочетании с непонятной аббревиатурой служебного пользования, которую вообще незачем светить перед ЦА. И гениальное летит в справедливую корзину.
Лена Сквоттер, сообразив, что халява не прошла, садится листать годовую подшивку 'Мэри Глянец', чтобы понять, как сочиняются слоганы.
Все поняв, она предлагает: 'Доверься шведскому качеству!'
Но Артем ей грубо объясняет, что здесь association — 'ляг под шведа'. С чем Лена категорически не согласна. А поскольку Артема уже jobbit работать почтальоном, а серьезной маржи не предвидится, он связывает Лену Сквоттер и Аню напрямую, нарушая тем самым весь мыслимый этикет копирайтинга и демонстрируя, насколько по барабану ему этот заказ.
Аня более терпелива. Старательно копируя в email интонации Оксаны, она объясняет, что слоганы надо придумывать короче, красивее, понятнее и, главное, чтобы в них был призыв, побудительная нота!
Лена Сквоттер тут же выдает (с копией Артему): 'Почувствуй настроение!' и просто: 'Устремись!'
Аня отвечает, что в принципе слова выбраны очень правильные. Но чего-то не хватает. Поэтому нужны еще варианты. Лена Сквоттер догадывается, что обещанных пятидесяти долларов ей не видать, и прекращает трепыхаться.
В итоге слоган придумывает все-таки Артем, и мы уже знаем, что слоган этот — 'Доверься настроению устремленности!' Артем профессионал, он знает, как надо.
В качестве дизайна берут и без того женскую фигуру Вани Куц в позе мотоциклетной креветки, дорисовав ей колготки и пышные волосы, но убрав мотоцикл. Разбросанные вокруг готические пятна — это идея Ани.
Оксана одобряет.
Lara тоже одобряет и приятно удивлена — точно такие же пятна недавно сделал албанский филиал, Оксана никак не могла об этом знать, следовательно, удачно поймано настроение сезона?
По весне плакат поплывет на пароходе вдоль по Волге в Сочи, где проходит очередной Международный фестиваль российской рекламы. Там, среди палуб, фуршетов и die Models, соберутся настоящие дегустаторы рекламы. Как истинные ценители искусства они настолько опередили свое время и достигли таких высот духа, что их умиление вызывают лишь концепции того уровня абстракции, что для простого пассажира чернее казимировского квадрата.
Из всех проплаченных конкурсантов они честно выберут именно этот плакат и вручат его автору, Оксане, второе dildo: об этом будет заявлено и в прессе, и в итоговом альманахе.
Через год Оксана выйдет коронной походкой к господину Хуйгрехту уже с двумя dildo, и господин Хуйгрехт поймет, что годовой рекламный бюджет выбран до цента, и сокращать его на будущий год не надо, поскольку результаты получены блестящие, и зайчики снова летят по всему холлу. Слава Богу!
— А вот этот бред по телевизору про фруктовые кубики тоже вы сочиняли? — неожиданно вклинился в разговор мясистый сосед, сидевший от меня слева. — 'Папа, папа, почему наш кисель сегодня такой вкусный?' Тьфу…
— Нет, — ответила я сухо.
— А кто же?
— Понятия не имею.
— Каждые пять минут. Ни футбол посмотреть, ни кино.
— Поищите себе другой глобус.
Бабушка
Отвратительная пластмассовая еда авиакомпаний способна произвести чудо: Даша воспряла, глаза ее слегка засветились, и она всерьез заинтересовалась окружающей действительностью.
— Илена, а где мы будем жить? — вдруг спросила она. — В Кёльне есть гостиница? Нам ее тоже оплатит наша фирма?
— Мы остановимся у бабушки, — объяснила я, доклевывая салатик.
— У бабушки? — опешила Даша. — Я думала, только в России на вокзалах стоят бабушки, сдающие комнату…
— Балда вы, Дарья Филипповна, — добродушно зевнула я. — Мы будем жить у моей родной бабушки.
— У вас есть бабушка? — Дарья посмотрела на меня с недоверием. — Она живет в Кёльне?
— Да, у меня есть бабушка, — неохотно объяснила я. — Она живет в городе Мюльхайм.
— Мильхайм? — переспросила Даша.
— Мю. Мюльхайм. Умляут.
— Это далеко от Кёльна?
— Нет. В Германии почти все города расположены на расстоянии одной поездки на авто. Мы ведь тоже летим не в Кёльн, а в Дортмунд, как вы могли заметить на табло рейсов. Бабушку зовут Гертруда Гавриловна. Запомните это имя, Дарья, но ни в коем случае не произносите его на паспортном контроле.
— Почему?
— Потому что по визе мы туристки, и едем совсем в другую страну. Таможенники и менты — это люди, максимально далекие от литературы, они любят истории простые, короткие и ясные. Как в букваре. Меня зовут Лена. Я лечу в Букурешти. Моя цель — туризм. Точка. Ясно?
— Ну…
— Тогда просто молчите. Говорить буду я.
— Ваша бабушка — немка? — дипломатично поинтересовалась Дарья.
— Разумеется! — хохотнула я. — Уже пятнадцать лет, как она всю жизнь коренная немка!
Даша поджала губы и больше ни о чем не спрашивала.
Я не знаю, что может удивить в скучнейшем бетонном аэропорту Дортмунда, но Дарья Филипповна открыла рот и не закрывала его, пока мы проходили таможенный контроль и получали багаж. Она оглядывалась и делала снимки мобильником, смущая чопорных немецких полисменов и их тайных помощников в штатском, шныряющих по всему залу под видом пассажиров без багажа.
Наконец после особенно долгой серии снимков Даша доверительно положила мне руку на талию:
— Илена, только не оборачивайтесь сразу, хорошо?
— Хорошо.
— Там такой забавный инвалид на кресле с моторчиком — он так быстро ездит туда-сюда! Как вы думаете, прилично будет, если я его тоже сфоткаю? Интересно, в Германии инвалиды все такие бойкие? То в туалет, то к ларьку за минералкой, то…
Но я ее не дослушала.
— Бабушка!!! — закричала я, оборачиваясь. — Бабушка!!!
— Леночка! Mein kleines enkelchen! — закричала бабушка издалека, разворачивая свою моторную коляску.
Спорить с моей бабушкой бесполезно — она всегда права. Сама я с бабушкой давно не спорю. Дашин баул оказался мигом прицеплен к моторной коляске сбоку, а мой любимый колесный кофр — сзади, и бабушка рванулась вперед, не переставая говорить.
Поскольку говорила бабушка тоже вперед, по ходу движения, а мы поспевали за ней с большим трудом и видели лишь спинку ее кресла, то часть речи оставалась не слышна. Впрочем, бабушка не требовала ответов на свои вопросы. Она ловко рулила между редкими прохожими аэропорта, на ходу что-то покрикивая им на немецком, а когда встретился незнакомый господин на такой же инвалидной тележке, помахала ручкой и галантно раскланялась с ним.
Выкатившись на воздух, бабушка сделала последний вираж и притормозила у здоровенного ярко-алого джипа. Это было что-то новое — в последний раз я видела бабушку на легковушке.
Несчастная Даша попыталась ей помочь — подвинуть коляску, но бабушка ее просто не заметила, распахивая дверцу, и Даша больно получила по пальцам. В руках у бабушки возник пульт, из джипа высунулся рукав лебедки, послышался гул сервомоторчиков, и вскоре бабушка вместе с коляской оказалась в кабине, ухитрившись затащить туда и наши баулы.
— Что вы стоите, не садитесь? — сварливо высунулась из кабины бабушка. — Хотите, чтобы с нас содрали пять евро за парковку?
Ее опасения подтвердились: выездной автомат гневно пискнул и выплюнул бабушкин талончик обратно. Тут же к машине подошел молодой турок в дорожной форме, и у них с бабушкой завязался оживленный диалог. Бабушкин немецкий я всегда понимала с трудом, у турка же он был еще хуже, поэтому единственное, что я разбирала, это слово швэрбешэдихьт, которое бабушка повторяла, то стуча себя ладонью по груди, то кивая на меня, то внутрь джипа — на Дашу и коляску. Наконец, турок кивнул и поднял шлагбаум.
— Idiotische! — прошипела бабушка, не переставая ему приветливо кивать. — Полчаса ему объясняла, что я инвалид, и обе мои дочки тоже инвалидки. Неужели так трудно догадаться, что за парковку мы платить не станем ни за что? Вот, шайсе, понаехало дубья в Фатерлянд… — Она газанула и джип рванул с места.
Я улыбнулась, а Даша, казалось, была изумлена.
— Вы нас назвали дочками, Гертруда Гавриловна? — спросила она.
— Будем считать, Дашенька, что вы мои дочки, — проворковала бабушка. — Запомните это, пожалуйста, если при ком-то зайдет речь.
— При ком? — удивилась Даша.
— При Илье, — ответила бабушка. — Или при Хельмуте. Даша удивленно вскинула брови, а я откровенно хохотнула.
— Лена, не вижу повода для иронии! — свирепо покосилась бабушка.
— Бабушка пытается делать вид, что ей не шестьдесят шесть, а сорок, — объяснила я Даше. — В прошлый приезд у нее были Хельмут и Пауль. Ты завела еще какого-то русского Илью, бабушка?
— Ностальгия по Родине, — вздохнула она.
— Скажите, — набралась наглости Даша. — А вы правда коренная немка?
