произноситься «для своих», а в разговоре для внешней публики его избегали,
поскольку, как-то не хотелось, чтобы над тобой смеялись. Когда я опубликовал
по-английски Russia under Yeltsin and Putin, то в общем-то позитивной
рецензии газеты Independent как странность было отмечено, что автор пишет
о какой-то революции. Ну, как можно в XXI веке писать о революции?! Почему
в такой нормальной, серьезной книге такие архаичные, бессмысленные
слова? Но после событий на Украине, в Грузии, в Киргизии, слово «революция
» вошло в обиход. Причем, совершенно неадекватно, поскольку на самом
деле там никаких революций как раз и не было. Но реально дискуссия идет
о том, есть ли у России революционная перспектива. если есть, то какая? Как
это соотносится с глобальным кризисом системы неолиберального капитализма,
который наблюдается достаточно внятно? Одним из проявлений которого
является, кстати говоря, российский экономический бум, потому что если бы
не было глобального кризиса, то не было бы и нефти ценой в 70 долларов.
Такое может быть только в абсолютно деформированной и больной экономике.
70 долларов за нефть - это высокая температура как при лихорадке. Российский
бум - это проявление международной экономической лихорадки.
Возникает возможность для очень позитивной дискуссии о том, куда идти.
Такой дискуссии не было 5-10 лет назад. Левые не чувствовали себя действующим
фактором. А сейчас, по крайней мере, на интеллектуальном уровне,
появляется возможность этой дискуссии. Это говорит о том, что внутри себя
левый идеологический спектр выстраивается. Потенциально выстраивается
и либеральный идеологический спектр. Но выстраиваются пока в разных
плоскостях, не пересекаясь в единой интеллектуальной дискуссии. Но пока
ни одна из этих сил не может предложить обществу - не люблю это постмодернистское
слово - мета-нарратива. В том факте, что мета-нарратив похоронили,
сказалась его неизбежность. У Сартра есть доклад, который посвящен
Кьеркегору и начинается со слов: «Тема нашего семинара - живой Кьеркегор,
а отсюда следует, что Кьеркегор мертв». Тут, как бы идя от обратного,
можно сказать, что похороны большого нарратива свидетельствуют как раз
о том, что пытаются закопать живого. Видимо темой будущего будет возвращение
больших нарративов. Правда, это тема не чисто российская, но она
будет доминирующей вообще темой.
В этом смысле, левые находятся в выигрышной позиции, потому что они
для себя никогда внутренне с большими нарративами не прощались. И даже
когда большой нарратив ушел, у них сохранялась по нему страшная тоска:
Призрак ушел, но пусть он вернется. И в этом отношении левые находятся
в выигрышной позиции, потому что они для себя никогда внутренне с большими
нарративами не прощались. Когда Деррида пишет «Призраки Маркса»,
(Derrida J. Spectres de Marx, Paris: Galilee, 1993. - Прим. ред. )
у всех это вызывает настоящий восторг, потому что призраки рвутся назад…
- У Калиникоса, кстати, критика постмодернизма - это критика антиидеологического
течения…
Ну, естественно. Калиникос был 5-7 лет назад достаточно маргинальным,
хотя и уважаемым интеллектуалом. Сейчас он вполне знаковый интеллектуал.
Неслучайно, что его «Антикапиталистический манифест» перевели на русский
язык. Раньше переводили Фукуяму или Хантингтона. Дело не только
в том, что появились левые издательства, что тоже симптоматично, но возник
спрос на такого рода идеи. Я думаю, нам предстоит очень увлекательное
интеллектуальное будущее. Но оно придет на фоне обрушения старых институтов
и на фоне осознания того, что чистая идеология бессмысленна и должна
уйти. Дело не в том, что ворвется какая-то свежая струя в эту дискуссию,
а в том, что интеллектуальная и духовная жизнь просто пройдет мимо, двигаясь
в другую сторону.
- Если подытожить, то происходит несколько процессов. Во.первых, стабилизируется
социальная структура. В результате в социуме появляются выраженные интересы.
Эти изменения, в свою очередь, оказывают влияние на левую дискуссию, по.новому ее
структурируют и сами ей структурируются.
Но это все впереди.
ЕВРО-АТЛАНТИЧЕСКАЯ ДЕЗИНТЕГРАЦИЯ
Путешествуя по Европе, Дж. Буш старался показать себя с лучшей стороны. Он был, насколько это для него возможно, вежлив, обходителен и тактичен. В Париже он внимательно слушал президента Ширака, говорившего по-французски, в Восточной Европе вспоминал «бархатные революции», перед правозащитниками рассуждал о правах человека, а при встрече с Владимиром Путиным не рассуждал о правах человека.
Официальная Америка пытается исправить свою репутацию, основательно подпорченную войной в Ираке. Однако вряд ли для этого будет достаточно недели хорошего поведения и нескольких приятных речей. В Западной Европе Буша по традиции встречали демонстрациями протеста. Перебравшись в Братиславу, на территорию бывшего коммунистического блока, американский лидер, несомненно, почувствовал себя более комфортно, но и здесь были акции протеста, только менее массовые. Антиамериканские настроения на Востоке континента тоже нарастают, пусть и не в таких масштабах как на Западе.
Важно, впрочем, не как себя вел, и что чувствовал американский лидер, путешествуя по Европе, а чего он хотел этим путешествием добиться. После начала иракской войны критики президента в Соединенных Штатах не переставали повторять, что многие проблемы вызваны односторонним подходом США, неспособностью Вашингтона организовать широкую коалицию в поддержку своей политики. В пример Бушу-младшему ставили его отца, который, начиная войну с Ираком, сумел получить поддержку со всех концов света - от арабов, от европейцев, и даже от еще существовавшего тогда Советского Союза.
Увы, во времена Буша-старшего мир был другим. Финал «Холодной войны» был временем наивысшего влияния США - не только в политическом, но и в моральном плане. Не то, что бы политика Вашингтона тогда сильно отличалась от нынешней. Но воспринималась она по-другому.
Прошедшие полтора десятка лет породили новые конфликты и интересы, дискредитировали американскую риторику. Освободившаяся от советской угрозы Западная Европа уже не нуждается в опеке Вашингтона. Очередной ближневосточный конфликт не был причиной взаимной неприязни между лидерами «Старого» и «Нового Света», он лишь выявил остроту противоречий.
Теперешняя поездка американского лидера в Европу не предвещает ничего хорошего. Судя по последним заявлениям Белого Дома, на Ближнем Востоке назревает новый вооруженный конфликт. На сей раз, под ударом могут оказаться Сирия и Иран. Официальный Вашингтон воинственные намерения отрицает, но после вторжений в Афганистан и Ирак ему уже не верят. И чем вежливее ведет себя Буш с европейцами, тем сильнее на «старом континенте» подозрение, что президент США всего лишь стремится заручиться их поддержкой для новой военной авантюры.
Если это действительно так, то результат вряд ли оправдает ожидания. Атака на Иран будет воспринята во Франции, Германии и России как удар по их собственным экономическим интересам в этой стране.
