– Здравствуйте, – машинально ответил на приветствие Крылов, повернув голову в сторону мужчины и стараясь разглядеть незнакомца. – Простите, но не имею чести с вами быть знакомым.
И хотел уже продолжить путь, но вдруг снова услышал, как незнакомец продолжал на русском языке с довольно сильным акцентом:
– Родион Николаевич, будьте любезны, я задержу ваше внимание всего на минутку, но эта минутка, уверяю вас, принесет вам много пользы.
Крылов остановился, подошел ближе к мужчине и, разглядывая его, сказал:
– Хорошо, я вас внимательно слушаю. Что вы хотите?
В голове у Родиона мелькнула мысль, наверное, какой-нибудь русский эмигрант, сейчас начнет изливать свою душу или еще что-нибудь в этом роде. Правда, внешний вид и русская речь незнакомца подсказывали, что перед ним, по всей вероятности, не русский.
– Родион Николаевич, – начал между тем вновь незнакомый мужчина. – Я сотрудник ЦРУ, офицер безопасности в посольстве США, Майкл Зингер. Хочу предложить вашей стране сверхсекретную информацию.
Сначала у Крылова мелькнула мысль, что перед ним провокатор или шизофреник, с которыми ему уже приходилось встречаться раньше, в предыдущих загранкомандировках. В Голландии был случай, когда к нему в офис пришел один шизик, который предлагал ему перпетуум-мобиле, и Крылов не знал, как выпроводить его. Он хотел уже отмахнуться от навязчивого незнакомца дежурной фразой: я такими делами не занимаюсь, но что-то задержало разведчика.
– А почему вы, господин Зингер, собственно, обратились ко мне? И откуда вы знаете мое имя и отчество? – невольно резко спросил Родион Николаевич.
– Очень просто, – спокойно отвечал цэрэушник. – По долгу своей службы я о вас знаю много. Вы кадровый работник КГБ, дважды работали за рубежом: в Штатах и Голландии. В Нидерландах засветились из-за своей активности. Мы вам сели на хвост и не давали работать, вам пришлось уехать из страны досрочно. Кстати, ваше начальство умно поступило: спецслужбы готовили устроить провокацию и с шумом выдворить вас из страны. К вам я обратился, конечно, не случайно. Вы по нашей шкале вербуемости имеете индекс «О», то есть к вам, по нашим понятиям, бесполезно подходить с вербовочными предложениями, вы абсолютно надежный человек. А мне как раз и нужен такой человек, абсолютно неподкупный. Вы мне подходите лучше всех, учитывая еще то обстоятельство, что вы офицер КГБ.
– Ну хорошо, что же это за суперсекретная информация, которой вы располагаете и хотите, конечно, продать?
– У меня есть список «кротов», которые сидят у вас в КГБ, ГРУ, МИД и в некоторых других ведомствах. Конечно, за такую бесценную информацию для вас надеюсь получить хорошие деньги. Я, как и вы, тоже собираюсь скоро на пенсию и хочу обеспечить себе спокойную безбедную старость.
– И как вы это мыслите? – поинтересовался Крылов. – Попросите задаток вперед, начнете торговаться, ставить условия? Или как?
– Конечно, кое-какие условия поставлю. Прежде всего гарантии моей личной безопасности с вашей стороны, – отвечал Зингер. – Мы с вами разведчики и понимаем серьезность такой сделки. Основной риск я беру на себя. Ваш риск минимален. Мне не надо никакого задатка. Как я себе все мыслю? Довольно просто: называю вам двух «кротов», которые сидят у вас и которых можно брать. По ним меня нельзя будет вычислить. От вас требуется самая малость: сообщить вашему руководству о моем предложении. Деньги, естественно, после того, как вы убедитесь, что моя информация соответствует действительности.
Только теперь Крылов понял всю серьезность предлагаемого. Надо было действовать.
– Хорошо, господин Зингер, – заговорил Родион Николаевич, – я готов сообщить о вашем предложении руководству. Назовите этих двух «кротов» и сумму за услуги.
– Вот эти «кроты», – сказал американец: – Лобков был полгода тому назад завербован в Испании высокопоставленным работником ЦРУ, ему подсунули женщину, и он клюнул. Другой – Михеев, служащий в МИД. Он на связи у резидентуры в Москве. Вам все это легко проверить и убедиться в достоверности моей информации. За нее я хочу получить наличными сто тысяч американских долларов.
– Вы сказали, что у вас есть список «кротов», которые сидят в советских учреждениях? – задал вопрос Крылов.
– Совершенно верно, – отвечал американец. – У меня есть еще десять «кротов». Но о них я могу с вами говорить только после того, когда ваше руководство решит дело с этими двумя и рассчитается со мной. Уверен, ваши шефы примут предложенные мною условия. Именно мне было очень важно выбрать среди ваших разведчиков надежного человека, который бы поверил мне и не испугался.
Через некоторое время они распрощались, договорившись встретиться через две недели.
Крылов еще долго ходил по парку, размышляя над предложением американца. Как опытный разведчик он понимал, что подобное в разведке случается крайне редко. Конечно, ему были известны случаи инициативных контактов иностранцев с советской разведкой, но этот случай ему казался уникальным. И он был прав. Необычность заключалась не только в чрезвычайной важности предлагаемой информации, но и в том, каким образом сохранить строгую секретность, до минимума ограничить круг лиц, владеющих этой информацией.
Родион Николаевич размышлял, каким образом довести все это до резидента и как сообщить в Центр.
На следующий день Крылов, прибыв в резидентуру, на клочке бумаги написал шефу, что хотел бы переговорить с ним по чрезвычайно важному делу где-нибудь на воздухе, не в помещении, так как не доверяет полностью защите от возможного прослушивания.
Резидент был очень удивлен, но пошел Крылову навстречу. Они сели в машину и отправились на прогулку за город. На природе разведчик рассказал о вчерашней встрече с американцем. Они долго обсуждали различные варианты, как довести ценнейшую информацию до сведения Центра. Наконец решили направить следующую шифровку начальнику внешней разведки:
«Сов. секретно. Срочно.
Только лично Павлову.
Ввиду чрезвычайно секретной информации, полученной резидентурой, прошу вашего разрешения доложить ее вам лично. С этой целью прошу командировать в Москву сроком на трое суток оперативного офицера Карла для личного доклада.
Ответ пришел через несколько часов с пометкой «срочно». Центр разрешал Крылову вылететь в Москву ближайшим рейсом самолета «Аэрофлота».
На следующий день разведчик был в Москве. На аэродроме его встречал представитель Центра, а еще через несколько часов Родион Николаевич был уже в кабинете своего непосредственного начальника.
– Ну что вы там за фокусы выкидываете? – начал раздраженно генерал, едва успев поздороваться. – В чем там дело? Почему не доложили шифром? Выкладывайте!
– Мы с резидентом посчитали, что этот вопрос в компетенции самого высокого руководства, – парировал Крылов.
– Вы с резидентом посчитали. А вы посчитали, что отрываете руководство от важных государственных дел и можете получить за это по шее? – продолжал расходиться генерал. – Докладывайте, в чем там дело?
– Я могу доложить только начальнику разведки, – сухо отрезал Крылов.
Генерал побагровел от гнева, но сдержался. Через некоторое время снял трубку прямого телефона и доложил о прибытии полковника Крылова. Затем коротко бросил, не глядя на Крылова:
– Идите в канцелярию начальника главка и доложите о своем прибытии. После доклада зайдите ко мне.
Родион Николаевич вышел из кабинета и направился в канцелярию. Грозный тон непосредственного начальника его не напугал. После более чем двадцати лет службы в разведке его уже ничто не могло напугать, хотя он понимал, что они с резидентом нарушили субординацию, обратившись через голову к самому высокому руководству. В армии подобное недопустимо, но к разведке нельзя подходить с армейскими мерками, на то она и разведка, что не терпит шаблона.
Выслушав доклад Родиона Николаевича, начальник задал несколько вопросов, затем сказал, что резидентура поступила правильно, обратившись непосредственно к нему. Поблагодарил за важную
