куча копошащегося тряпья.
Вдруг женщина остановилась и взглянула на Ольгу, прислонив к глазам руку, как будто та была далеко от нее, а не в нескольких шагах.
— Вижу, вижу, ты псковская, но попала в эту… — Ей не дали договорить стражники, высыпавшие гурьбой на тропинку. Один схватил ее за волосы и поволок прочь.
Откуда?то выскочили разыскивавшие княгиню Ольгу боярышни и повели ее к терему. У нее колотилась сердце и горели ладони, будто их жгли свечой. Во дворце пропавшей уже хватились, и лекарь Валег встретил ее встревоженно и ласково. Привыкшая не открывать сразу обуревавших ее чувств, Ольга молчала. Поразительную выдержку молоденькой псковитянки очень быстро отметили и оценили все, кто входил в княжескую семью. Особое одобрение это вызвало у князя Олега. «Если умеет молчать, значит — и править сможет!» — проницательно бросил как?то князь. А уж в людях он разбирался… это знали все.
Валег подошел к княгине Ольге и сказал: «Княгиня–мать велела мне позаботиться о вас…».
Озноб сотрясал Ольгу, и ей больших усилий стоило не расплакаться. Лекарь сразу понял состояние молодой княгини, она слабо возражала, и, отпустив боярышень, дала уговорить себя, принять теплое успокоительное питье, которое выпила, сев перед открытым окном на покрытой медвежьей шкурой короткой лавке со спинкой. Много лет спустя Порсенна объяснял им со Святославом, что называется это «трон» и придумали его, конечно же, этруски[15]. А тогда тепло медведя и питья быстро привели Ольгу в чувство…
Лекарю кто?то шепнул, что княгиню Ольгу напугала безумная с Лысой горы, которая жила там в какой?то неглубокой пещерке, питаясь тем, что люди приносили и ставили у входа для нее…
Никто не помнил ее имени, не знал, откуда она родом, почему живет на Лысой горе… Все только передавали, что несколько раз в году она приходит на Аскольдову могилу, и боялись этой встречи, разбегались от воплей и проклятий женщины, когда она, стуча и размахивая своей клюкой, пробиралась по киевским улицам. А они мгновенно пустели…
Княгиня Ольга давно чувствовала, что хитрый грек Валег хочет добиться ее доверия. Ни князь Олег, ни князь Игорь его не подпускали, а княгиня мать, Ольгина свекровь, не прибегала к его услугам. Ее лечили жрицы–волховы Макоши… Валег давно успешно вылечил опасную рану князя Олега, но просто быть лекарем в княжеском доме ему было мало. Он знал все обо всех, разбирался в непростых хитросплетениях и не раз удачно показывал князю Олегу, как глубоко осведомлен о событиях, происходивших в Киеве и даже в остальных княжествах. Всех он знал, обо всех слышал!
Однако у князя Олега это всезнайство вызвало только раздражение, и он пригрозил греку, что выгонит его со службы…
Когда князь Олег внезапно скончался, стали поговаривать, что Валег, затаивший на него обиду, не лечил князя как должно, но потом разговоры быстро смолкли. Хитрый византиец в совершенстве владел тайнами изготовления зелий, и вероятно, никому не хотелось познакомиться с этим его искусством…
Все это было уже потом… А тогда.
Бывшая берегиня и в самом деле была напугана встречей с безумной — произошло ее осквернение, и княгиня Ольга не знала, как очистить себя от окутавшей ее мглы.
Может быть, она задремала или слишком погрузилась в тяжкие переживания от только что случившегося, но Валег возник перед ней совсем неожиданно. Его ласковые карие глаза были устремлены на нее и смотрели внимательно и выжидающе. Потом княгиня Ольга вспоминала, что никогда, хотя и была очень молода, не обольщалась обходительностью и умелой искренностью его речей.
Но в тот миг так хотелось простого человеческого участия…
Валег остановился перед ней и сказал тихо, но весело:
— О! Я вижу, что молодой княгине гораздо лучше!.. — и потом, понизив голос, добавил: — Это вас напугала старая волхова, она давно сошла с ума, но никто не может ее тронуть, она живет в самом старом святилище Макоши… Это очень древнее святилище, с источником мертвой воды… Только она одна знает к нему дорогу и никого туда не пускает… Вот ее все и боятся, потому что каждый, на кого упадет хотя бы капля воды из этого источника, погибает до захода солнца этого дня…
— Но ведь старая ведьма ничем не обрызгала молодую княгиню? — спросил Валег осторожно.
Княгиня Ольга содрогнулась… Волосы как будто приподнялись на голове, и она большим усилием воли подавила в себе дрожь.
Она ощутила на шее отцовские сердолики, оберегающие от ядов и нападений, и мысленно прочитала заговор на спасение, с детства внушенный ей бабкой, — «заговорное снадобье».
От Валега не укрылась ее сосредоточенность, он понял, что княгиня готова к борьбе и нападениям.
Не спрашивая разрешения Ольги («Он думает, что я молода и ничего не понимаю в княжеском обиходе!» — подумала тогда она отчетливо и потом уже никогда не забывала этой его вольности. Помнила не из?за своего княжеского высокомерия, а из?за необходимости отмечать знаки непочтения к себе и чтобы знать верность или скрытую дерзость людей, тебя окружающих.), Валег сел на скамью…
— Я знаю, княгиня, она кричала тебе… — лекарь запнулся.
Но княгиня Ольга не стала ему помогать.
Наступило молчание. Его вынужден был прервать Валег, подивившись про себя силе характера молоденькой жены князя Игоря.
— Эта Волхова из святилища Макоши была женой князя Аскольда, а после его смерти затворилась там, наложив проклятие на того, кто тронет пещеру или ее. Князь Олег повелел не причинять ей вреда, но когда она приходит на могилу Аскольда, то проклинает князя Олега, князя Рюрика и весь его род, — продолжил ровным и спокойным голосом лекарь.
Княгиня Ольга оцепенела. Она обратилась к Валегу и с ужасом повторила:
— Проклинает весь род!
Грек увидел впечатление, произведенное его словами. Он подошел к окну и выглянул. «Не стоит ли кто под окном?» — отметила про себя княгиня Ольга.
— Можно я закрою окно, княгиня? — спросил он вкрадчиво.
— Закрой, пожалуй, — не поспешила с ответом Ольга.
— Я вижу, что вас никто не посвятил в тайну этой старухи… и Аскольда тоже… — продолжил грек.
— Но ведь никто не знает, откуда она родом… — начала княгиня Ольга и остановилась, заметив усмешку лекаря.
Когда?то при ней отец сказал воеводе, пришедшему с доносом: «Есть два закона для правителя, и каждый волен выбирать себе любой — слушать все, что тебе говорят, ничем не пренебрегая. Или слушать только то, что ты желаешь. Я предпочитаю слушать все, что говорят, ибо речь оскверняет иногда только уши, но часто не выслушанное вовремя может привести к погибели».
Ей хотелось прервать грека и высокомерно сказать:
— Что мне не сказали — то и слушать не хочу…
Она молчала, замолчал и Валег. Он был умен и поэтому сказал, чтобы не тревожить ее самолюбие:
— Вас пощадили, чтобы не обременять ненужным грузом прошлого… Но вот оно вас настигло. Ни князя Олега, ни князя Игоря нет сейчас в Киеве…
…Не следует тревожить княгиню–мать… А вы неосторожны…
В Киеве многие не любят род Рюриков… все еще слишком хорошо помнят, как все произошло… Меня тогда здесь не было, но я столько выслушал о тех событиях повестей!
Княгиня Ольга попросила пить, и это было ее разрешением на дальнейший рассказ.
Валег подал ей питье, и когда княгиня взяла в руки чашу, стал медленно говорить:
— Князь Аскольд принял в Царьграде[16] христианство и стал усиленно крестить киевлян… Было много недовольных… Дослали просить помощи в Великом Новгороде …
Но Аскольда все очень уважали. Простой люд любил своего князя, а он не заставлял насильно принимать нового бога. Однако бояре исполнились гнева и ярости, против Аскольда составился заговор. Никто не знал, как справиться с ним. Киев был хорошо укрепленной крепостью….Князь Аскольд, веселый и
