Грейвс терпеливо достал письмо на бланке «Хильярд и Клиф», в котором, за подписью Пилгрима, сообщалось, что «мистер Жак Грейвс действует от имени старшего партнера и наделен всеми соответствующими полномочиями». Кляйбер скрупулезно изучил письмо и даже поковырял ногтем тисненое клише с названием банка.
– Продолжайте, пожалуйста.
– Мы столкнулись с довольно загадочным обстоятельством. Вам, вероятно, известно, что ежегодно семнадцатого июля банк «Хильярд и Клиф» переводит сумму в пятьдесят тысяч фунтов стерлингов на счет в вашем банке.
– Да.
Неужели этот ублюдок не знает ни одного длинного слова, подумал Грейвс. Кляйбер был столь же дружелюбен и легок в беседе, как бетонная плита.
– Вам наверняка также известно, что платежи осуществляются с 1920 года.
Кляйбер кивнул.
– Загадка усложняется тем, что человек, по чьему распоряжению производятся эти выплаты, давно умер. За минувшие годы обоснование платежей куда-то затерялось. Мы, естественно, продолжали платить, ибо таковы взятые банком обязательства, но нам хотелось бы по крайней мере знать... – Грейвс выдержал паузу.
Губы Кляйбера искривились в едва заметной улыбке:
– Неудачно.
– И очень дорого, – подхватил Грейвс.
– И весьма неосмотрительно.
– Вот я и говорю, что нам хотелось бы по крайней мере узнать, кому переводятся эти деньги – банку, частному лицу или какой-нибудь компании. Информация, разумеется, останется между нами.
– Подождите.
Кляйбер встал и вышел из комнаты. Щелкнул замок. Это не удивило Грейвса, потому что он был хорошо знаком с швейцарской осторожностью и предусмотрительностью. Кляйбер вернулся через минуту и сел на место.
– Платежи поступают на номерной счет.
– Да, я знаю. Но номер...
Кляйбер покачал головой:
– Закон есть закон. Никакой дополнительной информации я вам дать не могу.
– Мы надеялись, что вы согласитесь нам помочь.
– Нет. Закон очень строг на этот счет, да и правила нашего банка тоже.
Тогда Грейвс, без особой надежды на успех, попробовал поманить собеседника морковкой:
– Я полагаю, что наши банки могли бы наладить превосходное сотрудничество в самых разных направлениях.
Лицо Кляйбера осталось каменным.
– Господин Грейвс, это невозможно. И вы знали это еще прежде, чем пришли ко мне.
Грейвс пожал плечами:
– Ну что ж, мистер Кляйбер. Дверь, если я не ошибаюсь, заперта?
Кляйбер кивнул, глядя на Грейвса своими стеклянными глазами. Потом произнес:
– Часто бывает, что люди, интересующиеся секретной информацией о номерных счетах, пытаются подкупить служащих банка. Должен вас предупредить, что подобные попытки будут безрезультатны.
– У меня нет ни малейшего намерения... – начал Грейвс, но Кляйбер прервал его:
– Всего несколько человек имеют доступ к этой информации. И любой из них, уверяю вас, в случае попытки подкупа немедленно свяжется с полицией. Полиция арестует виновного, и он отправится в тюрьму. Таков закон.
– Я понимаю. Может быть, вы все-таки откроете дверь?
– Минуточку, – снова улыбнулся Кляйбер коротенькой дергающейся улыбкой. С каким удовольствием Грейвс врезал бы по этому творожному лицу. – Тем не менее, вы не уйдете от нас с пустыми руками, господин Грейвс. У нас для вас кое-что есть.
– Что-что?
– Подождите, пожалуйста.
Кляйбер вышел из кабинета, снова щелкнул замок. Почти сразу же швейцарец вернулся и положил на стол пакет.
– Это для вашего директора.
– Что там?
Улыбочка Кляйбера расползлась чуть шире и превратилась в явную ухмылку.
– Согласно инструкции, в случае, если ваш банк будет интересоваться номерным счетом, мы должны передать вашему директору этот пакет.
– Нашему директору?
– Главе компании или банка, сделавшего запрос. В данном случае – мистеру Лоренсу Пилгриму, поскольку, как нам известно, сэр Хорейс Мэлори отошел в сторону.
Грейвс взял в руки конверт. Он был не надписан.
– Следуйте инструкции, – сказал Кляйбер. – Конверт предназначен вашему директору. Не пытайтесь распечатать его.
За спиной Грейвса щелкнул замок.
– Что ж, по крайней мере вы меня выпускаете, – иронично заметил Жак.
– Всего хорошего, господин Грейвс.
Оказавшись за дверью в коридоре, Грейвс повертел в руках увесистый конверт. Самый обычный пакет, запечатанный красным сургучом с оттиском орла. За столом у стены сидел охранник в серой униформе и не спускал с Грейвса глаз. Жак обратил внимание на то, что конверт явно дожидался своего часа долго: крепкая бумага нигде не надорвалась, но потускнела от времени. Интересно, сколько пролежал пакет в Цюрихском банке, прежде чем попасть ко мне в руки, подумал Грейвс.
Он коротко прикинул варианты своих действий. О строгости швейцарских законов в том, что касалось взяточничества, Грейвс был осведомлен и без предупреждения Кляйбера, однако он проделывал подобные дела прежде и наверняка еще не раз прибегнет к подобным методам, поэтому угроза Кляйбера ничуть его не испугала. Но появление конверта было неожиданностью. Он адресован директору банка, а стало быть, следует немедленно доставить конверт адресату. Вернуться сюда никогда не поздно.
Грейвс взял в приемной сданный на хранение портфель, положил в него пакет и вошел в лифт. На улице он потратил две или три минуты на поиск такси. В аэропорту, однако, его ждало разочарование: рейс «Бритиш эруэйз» он уже пропустил, а вылет в Хитроу швейцарского самолета задерживался из-за неисправности двигателя. Прошло два часа, прежде чем Грейвс наконец покинул Цюрих. Из аэропорта он немедленно отправился на такси в банк, но передать конверт старшему партнеру не сумел: Пилгрим отбыл в графство Глостер на деловой ужин с нигерийцами, желавшими вложить деньги в строительство сталелитейного завода.
Придется конверту подождать до утра.
Сэр Хорейс стоял и считал: два, три, четыре нарцисса уже выпустили желтые лепестки, еще многие на подходе. Даже тюльпаны набухли. Что-то рановато, подумал он. Но ничего, сад надежно защищен от непогоды.
Он завернул за угол, думая о Жаке Грейвсе. И последствиях его поездки. Грейвс, несомненно, был отличным работником, но что-то в нем очень не нравилось сэру Хорейсу. Очевидно, дело было в запахе: какой-нибудь из этих нынешних лосьонов для бритья. Однажды Мэлори стоял совсем рядом с Грейвсом и уловил этот назойливый аромат и сразу вспомнил, как пахнет салон его нового автомобиля. Кожей, деревом и еще чем-то в этом роде. Запах сэру Хорейсу не понравился. Еще меньше его чувствительному носу нравился запах опасности, которую он ощущал очень явственно.
Мэлори совсем забыл про входную дверь. Поэтому на пороге банка он замер в изумлении. Весеннее солнце отражалось в зеркальной поверхности и сверкало нестерпимым сиянием. Господи Боже, подумал
