— Тебе больно?
— Нет, но мне это не нравится.
— Ничего, переживешь. — Он подтащил ее к лошади и только тут ослабил свою железную хватку. — Залезай.
Она повернулась к нему и, упрямо выпятив подбородок, подбоченилась.
— Куда мы едем?
— Искать эту кошку.
— Зачем? Зверь же оставил нас в покое. Нам вовсе не обязательно его убивать.
На его щеках заиграли желваки. Элли не на шутку испугалась. Она должна спасти их обоих от беды.
— Я не собираюсь убивать ее, черт возьми! Я должен помочь ей. Хоть как-то уменьшить тот вред, который ты ей нанесла.
— Ты с ума сошел? Это же раненый хищник. Ты хоть понимаешь, как он опасен?
Мэтт прислонил винтовки к валуну с выражением спокойствия на лице, которое немного утешило Элли — но только на одно мгновение. Он схватил ее за плечи.
— Это неважно. Я рискну. Эта пума спасла мне жизнь, и я не собираюсь оставить ее умирать. Даже если ты всего лишь задела ее, она, скорее всего, не сможет охотиться. И тогда она умрет вместе с малышами, которые у нее должны были уже родиться.
— Ты, должно быть, бредишь? Как могла эта дикая тварь спасти тебе жизнь?
Не проси меня объяснять, как и почему, потому что это и для меня самого до сих пор тайна. Я только знаю, что, когда братья Хейли устроили на меня засаду и я умирал от жажды и потери крови здесь в горах, эта дикая кошка привела меня к воде, а затем принесла мне убитого оленя и позволила разделить с ней добычу.
— Почему ты никогда мне не рассказывал об этом? — прошептала Элли.
— А ты бы мне поверила?
— Возможно. Ведь теперь я тебе верю.
— И больше не думаешь, что я тронулся умом?
— Я бы назвала это везением. Хотя слово “благословение” здесь было бы более уместно. Но уж никак не сумасшествие.
Он отпустил ее, затем поднял винтовки и сунул их в чехлы, притороченные к седлам.
Так или иначе, но я должен сделать все, что смогу, чтобы помочь ей.
Только теперь до Элли дошло, что он хочет сделать.
Она побледнела.
Но, Мэтт, ты не можешь сейчас уехать. Мы ведь так близко. Пещера, сокровища…
Подождут, — резко прервал он ее. — Во всяком случае, меня.
Она вздохнула. Величайший триумф ее жизни, сокровища, которые, скорее всего, ждали ее в пещере. Впервые за триста лет они открылись миру. И именно теперь они были особенно уязвимы, особенно если учесть, что ее выстрел мог привлечь к этому месту шайку Хейли.
Мэтт вскочил на лошадь и ждал ее, молча, но очень выразительно глядя ей в глаза. Он требовал, а не упрашивал, хотя Элли видела, как ему не терпится поехать следом за пумой. Эли восхищалась его преданностью, его чувством ответственности за жизнь дикого животного, которое спасло ему жизнь. Внезапно ей смертельно захотелось тоже стать объектом такой преданности.
Она обязана Мэтту всем: он рисковал ради нее жизнью, он фактически привел ее к сокровищам. Элли поняла, что сейчас ему очень важно, какое она примет решение. Ведь он мог уже пришпорить Дакоту и ускакать, но он ждал. Он хотел, чтобы она была рядом с ним, и это глубоко тронуло Элли.
Бросив один-единственный прощальный взгляд на отверстие, ведущее в пещеру с сокровищами, Элли отвязала свою кобылу.
Мэтт коротким кивком приветствовал ее решение. Элли поежилась при виде сердитого выражения, застывшего на его лице. Она вновь разочаровала его, преуспев лишь в том, чтобы еще дальше оттолкнуть его от себя. Горечь сжала ей горло, но она постаралась скрыть слезы, набежавшие на глаза.
Если пума умрет, простит ли Мэтт ее когда-нибудь за этот выстрел?
18.
Мэтт низко склонился над землей. Он поднял коричневый листок и перевернул его. Капля крови скатилась по сухой поверхности и повисла на кончике. Они были совсем близко от раненого животного.
— Ты все еще можешь читать следы? Похоже, она не избегает нас? — спросила Элли, сидя верхом.
Тревожные нотки в ее голосе привлекли внимание Мэтта. Она на самом деле была очень расстроена из-за того, что наделала. Наказание молчанием, которое он ей назначил, не сработало. Но он больше не винил Элли за то, что она стреляла в его духа-хранителя.
Он во всем винил себя.
Если бы он раньше рассказал ей все о пуме, Элли была бы предупреждена, возможно, даже готова к встрече с этой огромной кошкой. И уж, конечно, она не стала бы палить по ней из винтовки. Но он не рассказал ей о такой важной для него вещи, скорее всего, потому, что она сама хранила от него какие-то свои очень важные секреты. Так что секреты громоздились между ними, подобно высокой стене. А в результате пострадала мать котят.
Она прошла там, — сказал он, кивнув на большую рощу.
Пума заставила их попотеть, ведя по скалистым узким ущельям и зарослям кустарников, которые смогла найти на своем пути.
— Если она ослабевает, то мы скоро настигнем ее.
— Нет, — задумчиво покачал головой Мэтт.
— Нет? — удивленно переспросила Элли.
— Она ведет нас неверной дорогой.
Он оглянулся в направлении той красивой мирной долины, куда привела его пума в прошлый раз.
— Почему ты так думаешь?
— Она ведет нас в противоположном направлении от своих любимых и достаточно безопасных мест.
— Быть может, она боится, что ее схватят.
— Нет, она просто уводит нас от своего логова, от своих котят, — решительно заявил Мэтт. Он снова запрыгнул в седло, еще больше уверившись в своей теории. — Мы зря Теряем время, пытаясь идти по ее следу, и только вынуждаем ее терять кровь и силы. Едем, — сказал он, разворачивая коня. — Я не хочу, чтобы котята остались без защиты. Мы найдем их и подождем, когда мать вернется к ним сама.
— Если вернется, — мрачно заметила Элли.
— Она справится, — процедил Мэтт сквозь стиснутые зубы.
Мэтт привел Элли в маленькую долину между двумя горными вершинами. Она была поражена красотой и какой-то умиротворенностью этого места.
Ручей, сбегающий по одной из вершин, собирался у подножия горы в виде небольшого озера. Заросшее по берегам тростником, неподвижное озерцо казалось клочком упавшего неба. Лишь утки образовывали клинообразные следы, разбегающиеся по спокойной воде. На противоположной стороне, прямо перед группой осинок, росших у основания горной гряды, высилось беспорядочное нагромождение скал, камней и упавших деревьев.
Посмотри! — Элли схватила Мэтта за руку.
Он проследовал взглядом в том направлении, куда указывал ее палец. Среди высокой желтеющей травы скользила гладкая темно-рыжая тень.
