встречной струей воздуха, купол парашюта раскрывается, и я вижу, что часть строп задевает за кислородный прибор. Происходит это мгновенно.
Масса шелка, путаясь со стропами основного парашюта, уменьшает его купол.
Скорость падения начинает расти. В ушах появляется зловещий свист.
Положение становится угрожающим.
«Во что бы то ни стало надо распутать стропы».
Сделать это одной рукой невозможно. На миг забыв о том, что левая рука отморожена, я пытаюсь привести ее в движение, но острая боль заставляет прекратить всякие попытки. Боль настолько сильна, что я даже вскрикиваю, а на глазах выступают слезы.
«Что же делать?»
Пока я копошусь в стропах, земля надвигается на меня огромным, все увеличивающимся пятном.
«Что делать?»
Земля настолько близка, что я ясно различаю деревья. Вспоминаю, что у меня в кармане имеется перочинный нож. Вытаскиваю его и перерезаю стропы запасного парашюта. Купол основного парашюта едва успевает немного затормозить мое стремительное падение вниз. Еще одна секунда — и я падаю в яму, поросшую кустарником.
Последнее, что я помню, был удар боком о выступ ямы и тяжелое падение на дно.
Забытье длится недолго. Со страшной болью в руке и в правом боку, я приподнимаюсь со дна ямы накрытый шелковым куполом парашюта.
Сбросив парашют, я вижу вокруг себя несколько ребятишек. Со всех сторон бегут люди.
— Такого приземления, — говорю я себе, — у меня еще никогда не было.
Вылезаю из ямы и тут только замечаю Скитева, упорно кружащего надо мной. Видимо, обеспокоенный таким приземлением, он ждет условного сигнала.
Я машу ему здоровой рукой, и он тотчас же берет курс на аэродром.
Кто-то сдергивает с меня комбинезон, не снимает, а срывает унты. Освобожденный от всего этого, я, пошатываясь, иду к ближайшей канаве и опускаю туда отмороженную руку.
Навстречу мне бежит мой друг Миша Никитин. Следом за ним подбегают члены комиссии, Герой Советского Союза товарищ Копец, майор Котельников, Александров.
В машине меня увозят на аэродром, и через полчаса мы уже беседуем на медицинском пункте, где военные врачи Элькин и Андреев тщательно ухаживают за обмороженной рукой.
Полковник Копец первый поздравляет меня.
— Вы совершили рекордный прыжок, — говорит он. — Высота — 11 037 метров.
Свой рекордный прыжок я сделал во славу нашей родины, воспитавшей сотни и тысячи летчиков, способных не только подняться в стратосферу, но и умеющих летать на этой высоте.
Прыжок из стратосферы должен вселить в них уверенность, что в любой момент, когда это потребуется, они могут спасти свою жизнь на парашюте. Советский парашют показал, что и в стратосфере он так же легко открывается, как и на высоте в 1000 метров.
Товарищ Сталин поставил перед летчиками нашей страны задачу — завоевать все мировые авиационные рекорды.
Мы, парашютисты Советской страны, это задание выполнили.
Примечания
1
Барокамера — герметически закрытая камера, в которой посредством особых приборов создается такой же разреженный воздух и атмосферное давление, как на соответственно нужной высоте, скажем, от 0 до 12–15 тысяч метров.
2
Анероид — прибор, указывающий высоту.
