вспомнив о том, какую трагическую роль сыграл сегодняшней ночью белый «трабант» инженера Дрозда.
– Он боится дяди Луиса, – зашептал Лукаш, глядя на меня округлившимися от ужаса глазами. – Я думаю, он к нему во сне является, – добавил он уже спокойно.
– С чего ты взял? – По моему телу пробежала дрожь. Из гаража тянуло сыростью.
– Я слышал, как он сегодня ночью кричал. Его комната рядом.
– Что же ты слышал? И почему решил, что он кричит во сне?
– Потому что Ольда разговаривал с дядей Луисом. Говорил: не дам тебе это письмо! Уничтожу его! Мне его вообще не следовало брать, оно мне не нужно, оно довело бы меня до того же, что и тебя! – Лукаш смотрел на меня своими чистыми глазами, он явно слово в слово повторял услышанное.
По моей спине стекал пот.
– Какое письмо? – Внутри у меня все дрожало: а вдруг мальчик не сможет ответить?
– То, что Ольда выклянчил у дядя Луиса на прошлой неделе, – сразу же ответил Лукаш.
– А ты что об этом знаешь? Ты был там с ними?
– Да нет, не совсем, – лукаво улыбаясь, пояснил мальчик. – Я был на лестнице. Пришел сказать дяде Луису, чтобы он шел ужинать. А дядя и Ольда наверху ругались, поэтому я не стал их беспокоить, – с невинным лицемерием продолжал Лукаш.
– Из-за чего они ругались?
– Да все из-за этого письма. Что оно вас так интересует? – недовольно пробурчал он.
– Лукаш, ты все помнишь? Когда это было? Будь я владельцем коллекции Эзехиаша, всю ее отдал бы сейчас за точный ответ.
– Во вторник вечером.
– Хорошо помнишь?
– Еще бы! В тот вечер бабушка хотела пораньше лечь, ей надо было утром рано вставать. – Он посмотрел на меня в упор со скрытым упреком. – Вы ее не очень-то искали, да?
– Искал… Но знаешь… как-то все… – Да, незавидное у меня положение.
– Ладно, – великодушно сказал Лукаш. – Я знаю, у вас свои заботы. Ганка пообещала, если бабушка скоро не вернется, отвезти меня к ней.
– Куда? – Мне вдруг сделалось трудно дышать.
– Да в психушку. Фрэнку, видать, очень плохо. Что с вами?
– Ничего. – Я с усилием превозмог тошноту. – А меня вы с собой возьмете, когда туда поедете? Устроим пикник, – попытался пошутить я.
– Само собой! – весело сказал Лукаш. – Вот здорово будет! Поедем на вашей машине?
– Да. – Мы опасно отдалялись от того, что меня интересовало. – Но сперва мне надо решить свои проблемы. Помнишь, как в ту ночь у вас мы с тобой разговаривали? Ты еще подумал, что я…
– Частный детектив? – перебил он меня. Его памяти можно было позавидовать. У меня имелся шанс – сказочный, неиспользованный, огромный, дожидающийся меня вот уже неделю.
– Да. – Какое-то интуитивное побуждение заставило меня все поставить на одну карту. – Знаешь, где я провел эту ночь? В тюрьме. – Я тут же испугался, что за этим последуют вопросы. Их задал бы любой взрослый.
Но они не последовали.
– Вы сбежали? – Лукаш глядел на меня с уважением.
Я рассмеялся.
– Нет. Оттуда не сбежишь. Меня выпустили.
Мальчик выглядел разочарованным. Ему жаль было лишать меня нимба загнанного беглеца. Я поспешил все исправить:
– Но в любой момент меня могут схватить опять. И уже так просто не выпустят, если…
– Если что? – Лукаш, придвинувшись ко мне вплотную, с нетерпеливым ожиданием заглядывал мне в лицо.
– Если я не смогу ответить им на вопросы, которые мне зададут, – сказал я, удрученный мыслью, что требую от мальчика того, что свыше его понимания.
Лукаш нахмурился, потом спросил деловито:
– Это все про то убийство?
– Да.
– И вы думаете, это сделал Ольда?
Я не ответил. Меня угнетало чувство стыда, что я так безжалостно втягиваю ребенка в грязные дела взрослых. И тут вдруг я вспомнил про труп старой женщины, найденный в болоте.
– А не мог это быть он?
– Нет! – победно заявил Лукаш. – После той ссоры Ольда уехал. А дядя пошел со мной домой.
