угнетенных и неполноправных национальностей от вековых цепей капиталистического рабства и эксплуатации человека человеком и заложившего фундамент Союза ССР на основе товарищеского сотрудничества всех трудящихся.
Президиум КирЦИК постановил:
1. Для участия в похоронах В. И. Ленина командировать в г. Москву 5 человек представителей КАССР — 2 киргизов, 1 от военного ведомства, 1 от рабочих и 1 от крестьян.
2. Объявить дни 23, 24, 25, 26 и 27 января с. г. траурными. Все увеселительные учреждения: театры, кинематографы, цирки, рестораны и пивные должны быть закрыты.
3. Аналогичный порядок траурных дней сообщить всем губисполкомам».
Это постановление было опубликовано в газетах.
Мороз. Костры на площадях. И нескончаемые вереницы молчаливых, плачущих людей на улицах.
От Павелецкого вокзала вслед за гробом Ленина идут и делегаты съезда Советов.
Идет Сакен. Идет и повторяет, повторяет без конца:
То ли это конец того, вчерашнего, стихотворения или это новые стихи, рожденные скорбью?
Колонный зал Дома союзов в трауре. Печальная, хватающая за душу музыка. Шаркают тысячи подошв.
В тиши то здесь, то там прорываются рыдания.
Сакен стоит в почетном карауле у гроба вождя. И ничего не видит. Слезы, беззвучные слезы застилают свет, людей.
Сегодня никто не стесняется слез…
Сакен отошел от гроба с таким чувством, словно и постарел на десять лет, и возмужал в горе. Еще раз прочитал обращение ЦК РКП (б). Оно теперь у него в сердце.
«Умер человек, который основал нашу стальную партию… Умер основатель Коммунистического Интернационала, вождь мирового коммунизма, любовь и гордость международного пролетарита, знамя угнетенного Востока, глава рабочей диктатуры в России. Но его физическая смерть не есть смерть его дела. Ленин живет в душе каждого члена нашей партии.
Ленин живет в сердце каждого честного рабочего.
Ленин живет в сердце каждого крестьянина-бедняка.
Ленин живет среди миллионов колониальных рабов…»
Эти строки побудили Сакена написать статью «Ленин и пробуждающийся Восток».
«Ленин — дорог для всех народов Востока. В их глазах Ленин — гений из гениев, дальновидный провидец, исключительный герой.
Товарищ Ленин, рожденный на голову выше всех провидцев, всех гениев в истории человечества, Ленин — предводитель трудящегося класса, всего мира. Весь мир знает о том, что Ленин был и есть Красное знамя борьбы за свободу, за счастье всего трудящегося класса, все наши победы на любых фронтах сражений связаны с его именем. Нет во всем Востоке, в бескрайней Сахаре ни одного дома, ни одной лачуги, в которой не знали бы имя Ленина. Глубоко скорбят эти дома и лачуги, услышав страшную весть: «Любимый предводитель ушел из жизни…»
Сердце мое разрывается от бесконечной боли, от скорби, великий учитель, преклоняюсь перед твоим безжизненным телом, поклон мой тебе!» — так закончил Сакен свою статью, предназначенную для «Известий».
Сакен вернулся в Оренбург. Долго не мог он прийти в себя после великого горя. Чтобы рассеять тяжелые думы, написал стихотворение «Красная звезда», посвященное вступлению в ряды партии в дни ленинского призыва своего товарища по Омской семинарии Таутана Арыстанбекова.
Связав свою судьбу с просвещением, Сакен никогда не переставал думать об улучшении культурно- просветительной работы. Даже в обыденных статьях, связанных с хозяйственными вопросами, он находил повод высказать свои мысли относительно роли просвещения в жизни народа.
«Учись, открой глаза, избавляйся от безграмотности». «Если делом, силой, языком — всеми доступными средствами не будешь способствовать улучшению просвещения, то подрастающее поколение будет проклинать тебя».
Сакену было чуждо мнение, что вот эти знания хороши, а вот эти плохи. Все радовало Сакена: и учитель, без устали воспитывающий детей; и ветеринар, борющийся с болезнями животных; и милиционер, блюдущий порядок; и наборщик, набирающий рукопись; и солдат, обучающийся защищать свою Родину; и счетовод, осваивающий тонкости учета государственного и народного добра; и ребенок, который пытается, но еще никак не может научиться правильно держать карандаш.
Сакен всегда готов был как поэт — воспевать прекрасную жизнь, как руководитель — приказывать для пользы дела, как журналист — поднимать жизненно важные проблемы.
На заседании президиума КирЦИК от 6 марта 1924 года обсуждалась работа комиссии по введению в учреждениях делопроизводства на казахском языке. А. Джангельдин, Н. Нурмаков, Ж. Садуакасов, С. Сейфуллин отметили, что декрет, принятый еще в 1923 году, выполняется неудовлетворительно. Сейткали Мендешев. Коростелев. Авдеев высказались на этот счет уклончиво, а Мухтар Саматов стал утверждать, что казахский язык нужно и возможно применять только на местах.
КирЦИК вынужден был принять повторное решение. Сакен направил всем председателям губернских и уездных исполкомов «Открытое письмо». Резкое письмо со справедливыми упреками в адрес местных работников, опасающихся, что, ратуя за казахский язык, они могут прослыть «националистами». Сакен, разоблачая эту демагогию, еще раз напоминал о необходимости вводить казахский язык в делопроизводство и не только сверху вниз, а прежде всего — снизу вверх.
Для того чтобы скорее обучить казахский народ грамоте, нужно было упростить арабский алфавит, сделать его доступным для масс.
Естественно, возникла мысль о том, что реформа алфавита — дело неотложное. Именно об этом и говорили казахские ученые на своем первом съезде.
Сакен выступил с конкретными предложениями, которые потом легли в основу постановления КирЦИК.
К лету 1924 года между руководителями Казахской республики возникли разногласия, которые, конечно же, мешали их плодотворной работе. Мендешев и Коростелев уже меньше прислушивались к мнению Сакена. Уехал в Москву Абдулла Асылбеков, Шарипов ушел в «Эмбанефть», Жанайдара на посту секретаря сменил Ураз Исаев.
30 сентября КирЦИК рассматривал вопрос о включении в Казахстан Сырдарьинской и Семиреченской областей.
В тот же вечер корреспондент газеты «Степная правда» взял у Сакена интервью в связи с
