должен вам сказать, что русские офицеры и солдаты хорошо обращаются с немецким населением. Я не знаю случая, когда кому-либо был причинен какой-либо ущерб. Повсюду царят порядок и спокойствие. Друзья, я старый берлинец. У меня болит сердце, когда я думаю, что будут разрушены еще уцелевшие дома Берлина. Для чего это? Совершенно ясно, что русские все равно возьмут Берлин. Зачем нужны жертвы? Спасите то, что еще осталось от Берлина. Капитулируйте!'
Командующий читает текст выступления немки Ганны Кюмер:
'Немецкие женщины, мои сестры! Сегодня к нам пришли русские. То, что нам рассказывали раньше о русских, - ложь. Ни русские солдаты, ни русские офицеры не причинили нам вреда. Немецкие солдаты! Я говорю вам как немецкая женщина: прекращайте борьбу! Вы же видите, что тысячи солдат и ваших любимых родственников погибают, что весь Берлин превращается в груду развалин. Будьте же благоразумны, подумайте о своих женах и детях. Сдавайтесь без колебаний в плен!'
Перхорович советует чаще устраивать такие передачи для немецких солдат.
- А ваши немцы еще не вернулись? - спрашивает член Военного совета генерал-майор И. Н. Королев.
Он имеет в виду пленных немецких солдат, которые добровольно вызвались побывать в блокированных нами фашистских гарнизонах, чтобы рассказать там правду о Красной Армии, о ее отношении к мирному населению и к тем немецким военнослужащим, которые прекращают сопротивление. Только за первые десять дней наступления мы направили во вражеские войска около 200 таких добровольцев. Вернулись, правда, не все, но те, кто пришел, привели с собой в общей сложности до 3000 новых перебежчиков. Результат достаточно убедительный. Кстати, многие перебежчики охотно соглашались побывать в частях и подразделениях, где еще недавно сами проходили военную службу, чтобы напомнить оставшимся немецким солдатам, что сопротивляться бессмысленно и надо сдаваться в плен, в противном случае их ждет бесславная гибель. Один ефрейтор, например, пять раз переходил в расположение гитлеровских войск и привел с собой 56 немецких солдат. Всего за время боевых действий в районе Берлина мы переправили во вражеские войска 480 немецких солдат. Вернулись к нам 310 и привели с собой 9670 своих соотечественников.
Нашлись смелые люди и среди гражданского немецкого населения. В двадцатых числах апреля пришли к нам двое немецких юношей и сказали, что знают лазейку в развалинах и могут проникнуть в окруженный гарнизон. 'Готовы выполнить любое ваше поручение', - заявили ребята. Мы попросили их доставить по адресу письмо находившегося у нас немецкого капитана. Адресовалось это письмо солдатам .его батальона. Ребята блестяще выполнили задание. Два часа спустя они возвратились вместе с двадцатью солдатами. Это было все, что осталось от бывшего батальона.
Местные жители, отправлявшиеся в расположение немецких войск, особенно в окруженный берлинский гарнизон, возвращаясь, приводили с собой не только солдат, но и много мирных берлинцев с их семьями.
Наша пропаганда, обращенная к вражеским войскам, приносила все более реальные результаты. Когда части 60-й стрелковой дивизии с поддерживавшими их танковыми и артиллерийскими подразделениями подошли к городу Кладов и окружили его, начальник политотдела подполковник Погорелый и инструктор ПОдива майор Бунцельман обратились через окопную громковещательную установку к окруженному гарнизону Кладова с предложением о безоговорочной капитуляции. Передачу повторили несколько раз. Вскоре комендант гарнизона прислал своего парламентера. К вечеру кладовский гарнизон численностью 1600 солдат и офицеров полностью сложил оружие.
Примерно то же произошло и с вражеским гарнизоном, окруженным частями 76-й стрелковой дивизии в военном городке севернее Кладова. Сразу после окружения городка политотдел дивизии (начальник подполковник Долгополов, инструктор по работе среди войск противника старший лейтенант Ходырев) отправил к коменданту гарнизона группу бывших немецких солдат, согласившихся выступить в роли парламентеров. Одновременно предложение гарнизону - сложить оружие, прекратить сопротивление и сдаться в плен - было несколько раз объявлено через окопную громковещательную установку. Часа три спустя гарнизон городка, насчитывавший 350 солдат и офицеров, сдался в плен.
Дел у наших инструкторов, занимающихся работой среди войск противника, теперь так много, что часто в помощь им приходится выделять офицеров из других отделений политотдела, главным образом тех, кто немного знает немецкий язык. Несмотря на продолжающиеся напряженные бои, на командиров и политорганы возложена ответственность и за то, чтобы в каждом занятом нашими войсками населенном пункте сразу налаживалась нормальная жизнь. Наши товарищи не только заботятся о снабжении населения продуктами, но и помогают в работе создаваемым муниципальным хозяйственным органам, привлекают к активной общественной деятельности участников антифашистского подпольного движения, немцев, вызволенных из гитлеровских тюрем и концлагерей, а также лояльных немецких граждан из местных жителей. Таких, кстати сказать, с каждым днем становится все больше.
На состоявшемся 26 апреля совещании начальников политорганов соединений все выступавшие товарищи говорили о том, что население Берлина и других городов относится к Красной Армии все более лояльно. Объясняется это весьма просто: с каждым днем немцы воочию убеждаются, что советские солдаты и офицеры не имеют ничего общего с теми фантастическими злодеями, о которых трубила нацистская пропаганда.
Начальник политотдела 125-го стрелкового корпуса полковник А. И. Колунов, выступая на совещании, сказал, что, по его мнению, есть все основания предполагать, что в Берлине и некоторых других окруженных городах действуют подпольные силы сопротивления гитлеровцам. Об этом, в частности, свидетельствовала машинописная листовка, найденная нашими разведчиками на одной из улиц Берлина.
'Берлинцы! Всеми силами помогайте вступающим советским войскам открыть ворота Берлина, ибо каждый час войны только увеличивает вашу нужду и ваши бедствия, - говорилось в ней. - Следите за тем, чтобы никакие объекты (мосты, электростанции) не были разрушены или повреждены убегающими нацистскими бандитами'[15].
Листовка не была подписана, но она убедительно доказывала, что в Берлине существовали и действовали антифашистские силы.
Мнение участников совещания было единодушным: необходимо всеми способами активизировать политическую разъяснительную работу среди местного немецкого населения. Имелось в виду ознакомление жителей с последними политическими и военными событиями, с положением на фронтах, с решениями Крымской конференции глав союзных держав, с высказываниями Верховного Главнокомандующего Советских Вооруженных Сил И. В. Сталина о немцах и Германии. Этим и занялись в ближайшие дни наши политработники.
Не все немцы - фашисты
Чем дальше продвигались советские войска в глубь Германии, тем яснее становилось для нас, чего стоят лживые заявления геббельсовской пропаганды о так называемом 'единстве' немецкого народа, о якобы единодушном стремлении всех немцев защищать нацистский режим, фашистскую Германию, беспрекословно покоряться воле фюрера.
Не исключено, конечно, что до вступления советских войск на территорию Германии поведение немцев внешне, может быть, чем-то и напоминало такое единство. Ведь не секрет, что гитлеровские головорезы с беспощадной жестокостью подавляли любое сопротивление существовавшим в стране порядкам. Все прогрессивное, мыслящее, противоборствующее нацизму они старались либо истребить, либо упрятать в концлагеря, что зачастую было равнозначно физическому уничтожению. И все-таки 'единство' немецкого народа, о котором до хрипоты кричали по радио наемные фашистские пропагандисты и писали в газетах подручные Геббельса, являлось самым настоящим блефом. Это было единство страха, покорности силе и беспощадному террору, данью ловкому политическому мошенничеству и результатом постоянного запугивания.
Теперь, когда шли бои за Берлин, мы все чаще слышали от немцев: 'Нас обманули', 'Фашисты много лет морочили нам голову', 'Гитлер и его окружение - дерьмо, кровавые собаки, они - главные виновники наших страданий'. Так заявляли рабочие, крестьяне, немцы среднего сословия и даже крупные промышленники и помещики. Конечно, далеко не всегда это произносилось искренне. И все же было очевидно, что не все немцы - фашисты. Многие просто свыклись с нацизмом, как с неизбежным, по их же словам, злом.
