– Хорошо, – буркнул он и, спасая свое лицо, добавил:
– Я и сам подумывал о другом везире.
– Достойнейшие из людей государства перед тобой.
Шейх слегка наклонил голову, векиль согнулся почти до земли. Шейх умен и тверд, с ним будет трудно. Если уж выбирать из этих двух, пусть везиром будет Шихаб Салих, этот сын свиньи достаточно хитер, чтобы не перечить ему. Ну, обождите, аллах свидетель, обоим оторву голову…
– Я беру тебя, Шихаб Салих…
– Ты утешил мое сердце! Но это еще не все. – Мать снова вздохнула, однако взгляд черных глаз был остер, жесткие складки желтоватой кожи залегли вокруг маленького, с усохшими губами рта. – Мать твоего сына и моего любимого внука Джалал ад-Дина – туркменка…
– Разве это кого-то удивляет?
Мать шаха должна быть дочерью племени кыпчаков. Так говорят эмиры.
– Ты моя мать, и ты из племени кыпчаков. О чем же говорят эмиры?
Но он уже знал, куда клонит мать и чего добиваются эмиры кыпчакских племен. Его мысли мчались, как бешеные кони…
– Мать твоего наследника, будущего шаха, – туркменка. И это тревожит верных тебе кыпчаков. Они думают, что ты немилостив к ним. Но я-то знаю, как любишь ты свою бедную мать и всех моих соплеменников…
Вкрадчивая речь матери бесила его. Если бы мог, выкинул ее за двери.
Но за ее спиной – кыпчаки. Если они покинут его… Они знали, когда надо приставить нож к горлу. Он отправил посла к халифу, требуя читать в Багдаде хутбу с его именем. Требование, конечно, будет отвергнуто. Тогда война. Но без отважных, неукротимых в сражении кыпчаков на Багдад не пойдешь. А кыпчаки, если он их не ублаготворит, уйдут в свои степи. Из его опоры превратятся во врагов, станут нападать на города и селения, убивать и грабить… И ни мать, никто другой уже не сможет ему помочь. В этом она права. Пусть же пока будет так, как они того желают. Но придет время, и они горько раскаются в своих неумеренных желаниях.
– Кого же вы хотели бы видеть моим наследником?
– Одного из самых достойных твоих сыновей – Озлаг-шаха.
– Он еще мал. Ему не по силам будет править делами государства в мое отсутствие.
– Пока аллах не призовет меня, я буду с ним.
«Вот-вот, – зло подумал он. – Это тебе и нужно – править. Тебе и твоим кыпчакам. Ну ничего, такая радость вам даром не достанется».
– Я внял просьбе кыпчакских эмиров, моя бесценная мать, – пусть будет вечно над тобой благословение аллаха, – и надеюсь, что они будут ревностно исполнять мои желания… Поход будет трудным, война тяжелой.
– Ты собираешься в поход? Но твой враг Кучулук убит.
– Кучулук убит, но жив халиф багдадский.
– Халиф?!
– Халиф, – спокойно подтвердил он, радуясь испугу, мелькнувшему в ее глазах.
– Но, сын мой, не превышаешь ли ты дозволенное богом?
– Дозволенное богом превышает халиф, и я покараю его. Меч аллаха – в моих руках.
Теперь он был сильнее матери. Он уступил ей и ее кыпчакам, и они должны уступить тоже. Еще не известно, кто выгадывает больше.
– Высочайший, – шейх прижал к груди руки, – в мире столько неверных.
Утвердив среди них законы ислама, ты стяжаешь славу великого воителя за веру. Зачем тебе халиф?
– Молчи, шейх! – грубо сказал шах. – Я караю неверных, а твой халиф сносится с моими врагами, понуждая их нападать на мои владения. Будет так, как я сказал!
– Имамы, величайший, будут против этого, – тихо сказал шейх.
– Пусть только посмеют!
Он поднялся и ушел в свои покои. Велел позвать Джалал ад-Дина. Сын пришел насупленный.
– Я ничего не понимаю… Какие-то люди сегодня не позволили мне переступить порог. Мне, твоему сыну! – Голос его задрожал от негодования.
– Или я чем-то прогневил тебя?
– Нет, сын. Но ты больше не наследник… – Шаху было стыдно смотреть в лицо сыну, он гнул голову, сплетал и расплетал пальцы. – Постарайся понять меня, сын.
Глухим голосом рассказал о том, что произошло.
– Собаки! – бросил сквозь зубы Джалал ад-Дин. – Спасибо, отец, за твои честные слова. Я, конечно, огорчен. Но – аллаху ведомо – остаюсь твоим самым верным воином.
Рука шаха легла на плечо сына, пальцы слегка сжались. В этом движении была невысказанная благодарность, молчаливый призыв к терпению и тайное обещание перемен.
