нас, так и не сбрасывая с лица маску замкнутой серьезности.
Вот и в вагоне он ввернул свое любимое выражение, сразу расположив к себе молодых воинов. Один из них, что побойчее, тут же спросил:
— А сегодня у какого оружия нет недостатков в конструкции?
— Будем считать, у ППШ, — не раздумывая, ответил Георгий Семенович.
— Это почему же у ППШ? — удивленно вздернул брови солдат.
— Вот ты все спрашиваешь, а присесть мне не предлагаешь. Разве может быть разговор на равных, когда один собеседник сидит, а другой стоит, топчется перед ним, словно школьник?
— Извините, пожалуйста, — поднялся с полки солдат. — А ну-ка, ребята, освободим место для товарищей, потеснимся немного.
— Так все-таки почему же у ППШ недостатков нет? — переспросил молодой воин, как только мы разместились.
— Да потому что он свое уже отслужил, — рассмеялся Шпагин.
— А вы откуда знаете? — вдруг подозрительно засомневался боец.
— Как не знать, сынок, если я сам его создавал. — Георгий Семенович сказал это уже серьезным тоном.
— Неправда, не может быть, — вдруг вскочил с места солдат, чуть не ударившись головой о край верхней полки. — Конструктор Шпагин — это... это... такой человек... Он... он в общем вагоне не может ездить...
— Ну здесь ты, солдат, явно загнул. Если я — конструктор, да еще известный, так должен, по-твоему, обязательно в вагоне люкс ехать? Мне ближе, сынок, другое — общение с тобой и твоими товарищами. А поскольку ты, Фома неверующий, бдительность воинскую правильно понимаешь, убедись, кто я такой, по документу. — Конструктор вытащил из кармана френча удостоверение с вытесненным на обложке Гербом Советского Союза.
Он показал солдатам удостоверение депутата Верховного Совета СССР. В высший орган страны Г. С. Шпагин был избран сразу после войны, Советский народ всегда высоко ценил вклад конструкторов- оружейников в укрепление боевой мощи Вооруженных Сил, видел в них людей, которые могут достойно представлять интересы рабочих и крестьян в Совете Союза и Совете Национальностей. Так что никак не назовешь случайным тот факт, что разработчики стрелкового оружия В. А. Дегтярев и Ф. В. Токарев избирались депутатами Верховного Совета СССР дважды — первого и второго созывов, а Г. С. Шпагин — второго созыва. Я лично горжусь тем, что мне довелось принимать эстафету депутатских дел у своих знаменитых предшественников в 1950 году и нести ее начиная с третьего на протяжении шести созывов, кроме четвертого и пятого.
Весть о том, что в вагоне находится конструктор Шпагин, быстро разнеслась по всем купе. Солдаты и сержанты стояли в проходе, заглядывали через плечи товарищей, стараясь лучше разглядеть Георгия Семеновича, задавали вопросы. Он беседовал с ними непринужденно, как отец с сыновьями. Впечатление было такое, будто собеседники знали друг друга давным-давно, просто долго не виделись — потому и нет конца разговору.
— Вот он, депутатский прием, каким должен быть. Лучшей обстановки и не придумаешь: — успел шепнуть мне Георгий Семенович во время одной из пауз. — А в кабинете разве так откровенно по душам поговоришь?
В этих словах был весь характер Шпагина, человека непоседливого, постоянно ищущего контакта с людьми, любящего послушать и самому порассказать. Он и на заводе не мог усидеть в кабинете, больше пропадал в цехах. Если видел сбой в работе какого-то специалиста, будь то токарь, фрезеровщик или слесарь, сам становился к станку или за верстак и учил, помогал. Его отточенным навыкам работы могли позавидовать многие. За плечами Георгия Семеновича была великолепная школа рабочей закалки в опытной мастерской, где трудились тогда В. Г. Федоров и В. А. Дегтярев. Можно сказать, не отходя от слесарного верстака, он и шагнул в конструкторы, участвуя в создании новых образцов оружия.
Когда Г. С. Шпагин собирался куда-нибудь в очередную командировку, на заводе его спрашивали:
— Вам билет в какой вагон взять?
— Не беспокойтесь, я съезжу на вокзал сам, — отвечал Георгий Семенович.
И брал билет в общий вагон, хотя, как депутат Верховного Совета СССР, Герой Социалистического Труда, лауреат Сталинской премии, имел право на внеочередное получение билета и на лучшее место. Не любил он пользоваться предоставленными ему благами, потому что, как признавался, чувствовал себя неуютно, словно своих товарищей несправедливо обижал.
Когда молодые солдаты угомонились и одного за другим их сморил сон, мы с Георгией Семеновичем вышли в тамбур немного проветриться.
— Славные ребята, — сказал Шпагин. — Им до всего интерес есть. От них и сам заряжаешься энергией...
Утром мы подъезжали к Москве. Молодой солдат, первым заговоривший накануне со Шпагиным, тронул конструктора, смотревшего в окно, за локоть:
— Георгий Семенович, а вы можете что-нибудь подарить на память?
— Отчего же не сделать подарок такому славному парню, — улыбнулся Шпагин. — Только вот какой? Впрочем, есть кое-что...
Георгий Семенович вытащил из кармана френча небольшую фотографию, ручку-самописку и, сделав собственноручную надпись, вручил солдату снимок. Боец с нарочитой медлительностью, чтобы видели все окружающие, разглядывал фотографию и затем положил ее в карман гимнастерки. Он был по-настоящему счастлив и, полагаю, запомнил эту встречу и разговор со знаменитым конструктором на всю жизнь.
В столице мы со Шпагиным почти не виделись, хотя и жили в одной гостинице. Я больше пропадал в Главном артиллерийском управлении, в отделе изобретательства военного ведомства, решал свои вопросы в Министерстве вооружения, а он был занят допоздна кроме конструкторских еще и депутатскими делами. Как-то вечером встретились в вестибюле гостиницы. Георгий Семенович выглядел уставшим и чем-то крайне озабоченным. Поинтересовался у него, что за хлопоты тревожат.
— Понимаешь, крайне не люблю победных рапортов, когда многое еще до конца не выверено, не доведено. А тут на явное очковтирательство пытаются толкать, — в сердцах махнул рукой Шпагин.
Не знаю, кого имел в виду Георгий Семенович в те минуты, кого поминал недобрым словом... В подробности он не вдавался. Знаю только одно: Шпагин всем своим существом восставал против любой недобросовестности, его глубоко ранило всякое проявление чванства, попытки выдать желаемое за действительное. Во всяком случае, я его помню именно таким.
Есть своеобразный символ нашей Победы в Великой Отечественной войне — солдат в каске, плащ- накидке, в поднятой руке —- пистолет-пулемет системы Шпагина — знаменитый ППШ. Этот символ запечатлен в граните, на полотнах художников, во многих фильмах. И неудивительно. ППШ — оружие фронтовиков, его знают все — от солдата до маршала.
Как депутат, я часто встречался с избирателями, и здесь примером для меня всегда был Г. С. Шпагин.
Приехав на очередную сессию Верховного Совета СССР, вышел на министра сельского хозяйства. Крайне требовалась его помощь в решении целого ряда вопросов. На селе надо было строить, а строительных материалов не давали. В некоторых деревнях все еще сидели при керосиновых лампах из-за нехватки оборудования для сельских электростанций. Сельские очаги культуры находились в запущенном состоянии. Не хватало техники...
Никуда не денешься от реалий жизни тех лет: депутат высшего органа страны, пользуясь своим мандатом, чаще всего был просто выбивалой, просителем, только на уровень выходил министерский. Признаюсь, в министра на сессии вцепился как клещ и не отпустил его до тех пор, пока не получил документальных гарантий в том, что депутатские наказы начнут выполняться и не будут откладываться в долгий ящик.
За каждым наказом, за каждой просьбой были человеческая боль, душевный неуют, обида на социальную несправедливость. Страна шагнула в 50-е годы. Она быстрыми темпами восстанавливала разрушенное войной хозяйство. Наш народ вынес многое и был терпелив, но теперь, в мирное время, ему хотелось удобного жилья, хлеба досыта, больниц, оборудованных так, чтобы в них можно было лечиться,
