Стихи Виталия Калашникова, которые очень нравятся Бакшутову, Давыдову и Маше

      на гусеницу
И виноградную косточку.

1982

,

* * *

Корова стоит над раскопом и «му-у» говорит,
Глубокий колодец в раскопе «му-у» отвечает корове,
Собака сидит на цепи и «гав» говорит о корове,
Глубокий колодец в раскопе «гав» повторяет.
Зудит над раскопом комар, словно зуб заболевший,
И стоном тончайшим наполнен глубокий колодец.
И ночью паук заплетает его горловину,
И утром течет белена в это черное ухо,
Туда, где в оброненной амфоре из Гераклеи
Живет ожиданьем печальная девушка Эхо
С бессмертной надеждой, с любовию неразделенной…
Корова стоит над раскопом и «му-у» говорит,
Эхо из амфоры «му-у» отвечает корове.

1982

,

* * *

В осеннее утро нырну, как в холодную воду,
И буду глядеть, поднимаясь на гребень волны:
Багряным потоком, нащупавшим брешь на свободу,
Течет виноград через край танаисской стены.

Я сделаю шаг и, как будто наткнувшись на камень,
На воздух наткнусь, что, как льдинка, хрупок и чист.
У рва городского я трогаю воздух руками,
Который застывшей слезою накрыл Танаис.

1984

,

ПЕРЕД ДОЖДЕМ

Не чувство, нет, только зачаток,
Как дождь, что еще назревал..
Я чистил молочный початок,
Как будто перчатку срывал,

И ей протянул. И с шуршаньем
Обрушился первый раскат.
Я знал уже — мы совершаем
Какой-то старинный обряд.

Я думал: 'Неужто? За что мне
Опять это поле и свет?'
Смеялась: 'Я это запомню:
Кормил кукурузой поэт'.

Запомнишь? Ну что же, запомни,
Запомни, попробуй забудь!
И снова не верил: 'За что мне?'
И первые капли на грудь.

1983

,

* * *

Рука, что касалась распластанной глины,
Казалась протяжным струящимся чудом,
И глина вилась золотым серпантином
И вдруг поднималась старинным сосудом.

Канфар восходил, вырастал, и над кругом
Взлетали, как взмах дирижера и мага,
Две плотно сведенных ладони испуга.
Меж ними вилась истонченная влага.

И как мое сердце сейчас замирает,
И как замирало светило на склоне —
Канфар замирает. И вот уже тонут
И тают в тазу две кирпичных ладони.